Дорожные работы

Он неожиданно для самого себя вспомнил о собаке мистера Пьяцци, которая сначала перестала вилять хвостом, потом начала закатывать глаза, а потом разорвала горло Луиджи Бронтичелли.

– Совсем как собаки Павлова, – сказал он. – Их выдрессировали так, чтобы у них текла слюна в ответ на звонок. А нас приучили истекать слюной при виде цветного телевизора фирмы «Зенит» с моторизированной антенной. У меня есть один такой дома. У него пульт дистанционного управления. Можно, не вставая с кресла, переключать каналы, повышать или понижать громкость, включать его и выключать. Однажды я засунул пульт себе в рот и нажал кнопку включения. Телевизор тут же включился. Сигнал прошел через мой мозг и все равно сделал свое дело. Удивительная штука – технология.

– Ты чокнутый, – сказала она.

– Наверное, ты права, – отозвался он. Они миновали пост № 11.

– Я все-таки, пожалуй, посплю. Разбуди меня, когда мне пора будет выходить.

– О'кей.

Она сложила руки на груди и вновь закрыла глаза.

Они проехали мимо поста № 10.

– Собственно говоря, я возражаю не против Этики Дрессированной Собаки, – сказал он. – Я возражаю против того обстоятельства, что хозяева собак – умственные, моральные и духовные уроды.

– Слишком много риторики, чтобы успокоить свою совесть, – сказала она, не открывая глаз. – Почему бы тебе просто не снизить скорость до пятидесяти? Сразу почувствуешь себя лучше.

– Я не почувствую себя лучше, – выплюнул он с такой яростью, что она подняла голову и посмотрела на него.

– С тобой все в порядке?

– У меня все отлично, – сказал он. – Я потерял свою жену и свою работу по одной из двух причин: либо мир сошел с ума, либо я сам чокнулся. Потом я подбираю на трассе человека – девятнадцатилетнюю автостопщицу, которой сам Бог велел считать, что мир сошел с ума, а она заявляет мне, что это я чокнулся, а с миром все в порядке. Нефти, конечно, немного не хватает, но в остальном все идет по плану.

– Мне двадцать один.

– Тем лучше для тебя, – сказал он горько. – Если мир такой весь из себя нормальный, то почему же молоденькая девчонка, вроде тебя, ловит попутку до Лас-Вегаса ночью посреди зимы? Почему она собирается провести всю ночь на шоссе № 7 и, вполне возможно, отморозить ноги, потому что у нее ничего не надето под джинсами?

– У меня, между прочим, кое-что надето под джинсами. За кого ты вообще меня принимаешь?

– Я тебя принимаю за последнюю дуру! – заорал он на нее. – Ты ведь задницу себе отморозишь, как ты этого не можешь понять?

– И тогда тебе от нее не удастся отщипнуть кусочек? – насмешливо спросила она.

– О, Господи, – пробормотал он. – Ну и дура. Они пронеслись мимо седана, ехавшего со скоростью пятьдесят миль в час. Седан загудел ему вслед. – Получи, скотина! – заорал он.

– Мне кажется, будет лучше, если ты высадишь меня прямо сейчас, – сказала она спокойно.

– Не обращай внимания, – сказал он. – Я не собираюсь попадать в аварию. Спи.

Несколько долгих мгновений она недоверчиво смотрела на него, а потом сложила руки на груди и закрыла глаза. Они проехали мимо поста № 9.

***

Они проехали пост №2 в пять минут пятого. Ложившиеся на дорогу тени приобрели тот странный синий оттенок, который бывает у теней только зимой. На востоке уже зажглась Венера. По мере приближения к городу движение становилось все более оживленным.

Он мельком взглянул на нее и увидел, что она выпрямилась и смотрит на поток торопливых, равнодушных автомашин. У машины, которая ехала прямо перед ними, к багажнику на крыше была привязана рождественская елка. Зеленые глаза девушки показались ему огромными, и на мгновение он утонул в них и в кратком приступе сочувствия, которые, к счастью для людей, нападают на них довольно редко, увидел мир ее глазами. Он увидел машины, которые все до одной направлялись куда-то, где тепло, куда-то, где их владельцев ждут дела, в которых необходимо разобраться, друзья, которые будут рады их приветствиям, или ткацкий станок семейной жизни, который только и ждет, когда на нем снова примутся ткать бесконечное покрывало. Он увидел их безразличие к незнакомцам. В краткой, холодной вспышке понимания он уловил, что хотел сказать Томас Карлейль, когда назвал мир огромным мертвым локомотивом, который без устали несется вперед.

– Мы уже почти приехали? – спросила она.

– Еще минут пятнадцать.

– Послушай, если я тебе сказала что-то неприятное…

– Нет, это я наговорил тебе кучу гадостей. Мне, вообще-то, сейчас делать нечего. Если хочешь, я мигом довезу тебя до Лэнди.

– Нет…

– Или пристрою на одну ночь в «Холидей Инн». Без всякой задней мысли. Просто подарок на Рождество.

– Ты действительно расстался со своей женой?

– Да.

– И действительно так недавно?

– Да.

– Она забрала детей с собой?

– У нас нет детей. – Они подъезжали к заставе. Зеленые огни светофоров равнодушно моргнули в рано наступивших сумерках.

– Тогда отвези меня к себе домой.

– Это вовсе не обязательно, то есть я хочу сказать, что ты не должна…

– Мне просто хочется, чтобы со мной рядом кто-то был, – сказала она. – И я не хочу ловить попутку ночью. Мне страшно.