Дорожные работы

— Н-да, гундосишь ты здорово.

— Угу. «Викс» побачабу побогали, но потоб… — Она пожала плечами и кротко улыбнулась. — Я прябо как Добальд Дак разговариваю.

Чуть поколебавшись, он промолвил:

— Завтра вечером я задержусь; приду попозже.

— Да?

— В Норт-Сайд прокачусь — дом смотреть. На первый взгляд вроде бы неплохо. Шесть комнат. Небольшой задний двор. И не слишком далеко от Хобартов.

В ушах отчетливо послышался голос Фредди: Гад ты лживый и последняя скотина, Джордж!

Мэри просветлела.

— Как здоробо! А я богу с тобой поехать?

— Нет, не стоит, тебе надо лечиться.

— Я былечусь.

— В другой раз, — отрезал он.

— Бадно, — вздохнула Мэри. — Как хорошо, что ты бакобец решибся. Я уже бобновабась.

— Ну и зря.

— Да.

Она еще раз отпила из чашки и прижалась к нему. Он слышал ее шумное дыхание. Мерв Гриффин оживленно трепался с Джеймсом Бролином по поводу его нового фильма «Западный мир». В ближайшем времени его собирались крутить по всем парикмахерским.

Минуту спустя Мэри поднялась и поставила в духовой шкаф упаковку с готовым ужином. Тем временем он подошел к телевизору и, переключив программу, остановил выбор на каком-то боевике. Он старался не слушать увещеваний Фредди. Некоторое время спустя Фредди сменил пластинку.

А помнишь, Джордж, как тебе достался твой первый телевизор?

Он улыбнулся, глядя не на Форреста Такера, а как бы сквозь него.

Помню, Фред. Еще бы не помнить.

Как-то вечером, примерно через два года после женитьбы, они вернулись домой от Апшоу, где смотрели по телевизору развлекательные программы, и Мэри спросила, не показалась ли ему Донна Апшоу несколько… отчужденной, что ли. Он хорошо помнил, как выглядела тогда и во что была одета Мэри. Худенькая и стройная, довольно высокая, в беленьких босоножках на каблуках, которые только что приобрела по случаю лета. И еще на ней были обтягивающие белые шортики; в них ее длинные ножки выглядели особенно завлекательными. Откровенно говоря, в ту минуту ему было вовсе не до Донны Апшоу; его интересовало только одно — как бы поскорее извлечь Мэри из этих шортиков. Больше ничто его в тот миг не волновало.

— Может, ей просто надоело угощать орешками половину населения предместья лишь потому, что у них у единственных на всей нашей улице есть телевизор? — предположил он.

Ему показалось, что хорошенький лобик Мэри прочертила тонкая морщинка — так бывало всегда, когда у его жены было что-то на уме; однако к тому времени они уже поднимались по лестнице в спальню, а его пальцы гладили и тискали ее соблазнительный задик.

Лишь позже, значительно позже, она спросила:

— Слушай, Барт, а во что бы нам обошелся напольный приемник?

В полудреме он ответил:

— Мне кажется, что приличную «Моторолу» можно было бы раздобыть долларов за двадцать восемь — тридцать. А вот «Филко»…

— Я не про радиоприемник говорю, Барт. Меня интересует телевизор.

Он присел, включил свет и уставился на нее. Мэри лежала рядом обнаженная, простыня была стянута почти до самых коленей. Хотя она и улыбалась, он видел: Мэри настроена серьезно.

— Мэри, пока мы не можем себе этого позволить.

— Так сколько все-таки стоит настольная модель? «Дженерал электрик», «Филко» или что-нибудь в этом роде?

— Новый?

— Да.

Он чуть призадумался, глядя, как играет матовый свет на изящных округлостях ее грудей. В те годы Мэри была совсем худенькая (вообще-то она и сейчас не толстушка, Джордж, упрекнул он себя; а я этого и не говорил, Фредди) и какая-то более живая, что ли.

— Мне кажется, долларов семьсот пятьдесят, — произнес он, надеясь, что улыбка сползет с ее лица. Однако этого не случилось.

— Что ж, давай посмотрим, — сказала она, усаживаясь и подворачивая под себя ноги.

— А я уже смотрю, — ухмыльнулся он.

— Не сюда, нахал. — Мэри расхохоталась, но щечки ее зарделись (между прочим, прикрываться она все-таки не стала, это он как сейчас помнил).

— Ну так что ты задумала?

— Зачем нужен телевизор мужчине? — вслух рассуждала она. — Чтобы смотреть спортивные передачи по уик-эндам. А зачем телевизор женщине? Чтобы смотреть днем мыльные оперы. Представляешь, как удобно — ты гладишь и одновременно смотришь телевизор. А теперь только представь на минутку, что мы с тобой оба обретем такое, что поможет нам с пользой провести время, которое в противном случае было бы потрачено зря…

— Например, на чтение или на любовь, — с невинным видом промолвил он.

— Вот на это у нас время всегда находится, — со смехом заметила она и раскраснелась больше прежнего; при свете ночника глаза ее казались темными, а таинственная ложбинка между грудями властно манила его к себе. И он понял, что уступит, пообещает ей даже полуторатысячный «Зенит», встроенный в шкафчик, если она только позволит ему сейчас еще разок предаться любви; при одной лишь мысли об этом он возбудился и ощутил, как каменеет его змей — так забавно однажды выразилась сама Мэри, когда они возвращались с новогодней вечеринки у Ридпатов, где она чуть-чуть перепила. Даже сейчас, восемнадцать лет спустя, он вновь ощутил, как каменеет змей — и ведь от одного лишь воспоминания.