Досье Дрездена

Обходя стол, я заметил, что Хендрикс перенес немного центр тяжести и приготовился совершить молодецкий прыжок через барьер — если что, достанет меня в полете. Но я не планировал никаких «если что» и потому отнесся к угрожающим телодвижением гангстерского питбуля с полнейшим равнодушием. Я подобрал папку и взглянул на контракт. Конечно, я не юрист, однако имею некоторое представление, как должны выглядеть подобные бумаги. Все чин чинарем. Марконе сказал чистую правду. Он действительно предлагал мне работу. Не работу, а мечту, сказку, сон наяву! Обязательств — ноль, зарплата на мое усмотрение. Заламывай, не хочу. В контракте даже имелся чудный пунктик, по которому я мог без спроса и оглядки творить все, что заблагорассудится.

Эта бумага давала мне возможность жить в свое удовольствие. Не бороться отчаянно за каждый доллар. Послать куда подальше всяких психов, которым взбредет в голову нанять меня для розыска любимой коровы внучатой прабабки. Заняться, наконец, чтением, наверстать упущенное, посвятить себя волшебству и серьезному исследованию магической природы, до чего руки не доходили уже многие годы. Все время что-то отвлекало, в основном, заботы о насущном пропитании. А хотелось иного! Бессмертие не входит в список моих достоинств. Каждый час, который я проводил, рыская по горячим паранормальным следам, падал в увесистую копилочку «навеки упущенного времени». Копилочка росла и увеличивалась, пока я занимался совсем не тем, о чем мечтал и к чему стремился всю свою жизнь.

Чертовски соблазнительная сделка.

Чертовски уютный ошейник.

— За идиота меня держите? — поинтересовался я, швыряя папку обратно на стол.

У Марконе отвисла челюсть, брови взлетели на километр.

— Вас не устраивает время работы? А если уменьшить общее количество до одного дня в неделю? В месяц?

— Дело не в этом.

— В чем тогда? — Марконе в недоумении развел руками.

— В компании. В том, что наркоторговец и убийца рассчитывает на мою преданность. Мне не нравится ваш метод зарабатывания денег. Кровавых денег.

— Подумайте хорошенько, мистер Дрезден. — На дне его глаз полыхнуло ледяное пламя. — Я не стану делать это предложение дважды.

— Позвольте, я тоже сделаю вам предложение, Джон, — сказал я. Щека Марконе дернулась, когда из моих уст прозвучало его имя. — Расскажите все, что знаете, а я постараюсь сцапать убийцу прежде, чем он доберется до вас.

— Мистер Дрезден, почему вы думаете, что я беспокоюсь об этом? — усмехнулся он.

Я беспечно пожал плечами.

— Месяц назад вашего делового партнера вместе с личным охранником пустили на фарш. Прошлой ночью вашего охранника порвали на сотню маленьких ежиков. Чтобы переманить меня информацией, которая может вывести на долбаного мясника, вы лично выползли из своей норы, прикрывшись тупоумным громилой. — Я склонялся к нему все ближе и ближе, пока локти мои не уткнулись в стол, а расстояние между нашими глазами не сократилось до нескольких дюймов. — Это вас беспокоит, Джон?

Щека гангстера снова дернулась. Нервы, нервы…

— Представьте себе, нет. Просто я не люблю безрассудства.

— Предпочитаете бессовестность?

Марконе хлопнул ладонью по столу и встал. Я тоже разогнулся. Действительно. Сколько можно пялиться в ледышки этого негодяя?

— Мистер Дрезден, неужели вам нравится, когда на улицах царит полная анархия? Нравятся разборки преступных кланов? Я деловой человек и вношу порядок в беспредел.

— Нет. Просто вы этот беспредел прибрали к рукам и поставили на «поток», — парировал я. — Да от вас за версту смердит ложью, Джон. Мудреные слова вовеки не изменят тот факт, что вы были и есть вконец охреневший сукин сын. А охреневшие сукины дети обязаны сидеть в железных клетках.

Бесстрастное лицо Джонни Марконе превратилось в белую застывшую маску. Он до желваков стиснул зубы. А я продолжал давить на него, от гнева почти теряя над собой контроль, не замечая опасного соседства Хендрикса. Я выплескивал скопившуюся злость, усталость и пережитый страх в язвительные слова и пригоршнями швырял эти колючки в оторопевшего мафиози.

— Что это было? Черт побери, что это вообще могло быть? Вы сами-то Ежика видели? Видели его лицо? А кровавые ошметки на стенах? Потроха на полу? Вонь до небес. Я видел. Теперь представьте — вы следующий! Представили?! А, Джон?

— Не называйте меня так. — Голос Марконе звучал спокойно, тихо, и ярость моя внезапно угасла. — Никто не смеет говорить со мной в подобном тоне. Если бы мы были на людях, я бы убил вас за эти слова.

— Если бы мы были на людях, то вы могли бы попытаться. — Я выпрямился во весь рост и смерил его самым презрительным взглядом из своего арсенала. — Убирайтесь из моего кабинета.

Марконе невозмутимо одернул пиджак, поправил галстук.

— Полагаю, мистер Дрезден, вы намереваетесь и дальше продолжать это расследование совместно с полицией?

— Правильно полагаете.

Марконе обогнул стол и направился к выходу. Хендрикс топал за ним по пятам, притихший, мрачный.