Досье Дрездена

Тем временем мы подошли к двери. Мы оба понимали, зачем пытались поддеть друг друга. Не из вредности.

Просто нам обоим было страшно.

Я войду в дверь первым. Мой укреплённый заклятьями чёрный кожаный пыльник защитит лучше, чем жилет, который Кэррин должна была надеть под пальто. Я сжал свой новый посох и приготовился, если потребуется, быстро поднять щит. Это был уже давно установленный порядок: если бы что-то вздумало наброситься на нас, я бы не дал ему подобраться близко, а она начала бы набивать его пулями.

Кэррин скрестила руки на груди, положив ладонь у приклада своей пушки, и кивнула мне. Я кивнул в ответ, убедился, что спереди мой пыльник надёжно застёгнут, и открыл дверь.

Ни одна тварь не выскочила из тени с криком. Никто не начал в нас палить. И на том спасибо.

За дверью оказался длинный коридор, в дальнем конце которого горел свет — как раз достаточно, чтобы можно было пройти. Старые потрескавшиеся внутренние стены были покрыты десятками граффити. Под порывами холодного ночного ветра с озера здание скрипело и стонало. К запаху плесени, витавшему в воздухе, примешивался ещё один, почти неразличимый, но от которого меня бросало в дрожь… очень застарелый запах смерти.

— Эти злобные уроды всегда выбирают для тусовок самые очаровательные места, — сказала Кэррин.

— Здесь какая-то тёмная энергия. Держит праздношатающихся людей подальше и не даёт им случайно помешать. Из-за этого тут так уютно.

— Я знаю, ты в последнее время никаких зданий не сжигал, но если почувствуешь необходимость…

Дойдя до конца коридора, мы уткнулись в лестничный пролёт. Молча поднявшись по нему, мы миновали ещё одну дверь и оказались на балконе над большим заводским цехом в два этажа высотой, вытянувшимся вдоль здания футов на триста-четыреста. Остатки подвесной конвейерной линии всё ещё были на месте; вероятно, когда-то она несла куски говядины от места забоя к различным участкам обработки, но оборудования, что когда-то стояло там, на месте уже не было. Остались только ныне пустовавшие тяжёлые металлические рамы, когда-то удерживавшие оборудование на месте, и несколько ржавых, одиноких транспортных тележек, в которые, должно быть, когда-то загружали упакованные говяжьи рёбрышки, стейки и фарш.

Посередине стояла дюжина совершенно новых ламп, в свете которых хорошо был виден громадный деревянный стол для переговоров, укомплектованный большими кожаными креслами. Там был и второй стол, похоже, накрытый для ужина. На нем стояли разнообразные блюда, напитки и дорогая кофеварка. В паре футов от него, в небольшом загоне из проволочной сетки, сидела дюжина перепуганных коз. Коричневых, с подпалинами.

Козы. Н-да.

Никодимус сидел, оперевшись бедром на стол для переговоров, с пенопластовой чашкой кофе в руках и добродушной улыбкой на лице. Эшер как раз опускалась в кресло, услужливо выдвинутое для неё одним из охранников Никодимуса. Вязальщик сел в кресло рядом с ней, кивнул Никодимусу и скрестил руки на груди с видом человека, приготовившегося к длительному ожиданию. Дейрдре, в своём девичьем обличье, подошла к столу, держа в каждой руке по чашке кофе, и с радушной улыбкой предложила их вновь прибывшим.

Я насчитал на подвесных мостках c полдюжины безъязыких охранников Никодимуса, а оруженосец Джордан, уже приведший себя в порядок, ждал нас в дальнем конце балкона. Он был вооружён, но держал оружие в кобуре.

— Привет, Джордан! — сказал я. — Чё за козы?

Он наградил меня пристальным взглядом и ничего не ответил.

— Мне не нравится, когда пушки торчат сверху, снизу и вообще отовсюду, — сообщила Кэррин. — Полная задница.

— Ага, — ответил я. — Иди скажи своему боссу, что мы спустимся к нему, как только его лакеи свалят отсюда и найдут себе другое занятие.

Джордан выглядел так, словно замечание его обидело.

— Твоё мнение меня не колышет, Джордан, — сказал я. — Иди передай ему мои слова, или я ухожу. И удачи тебе объяснить, как ты упустил жизненно важный для него объект.

Джордан стиснул зубы, но, повернувшись на одном каблуке, спустился по старой металлической лестнице и подошёл к Никодимусу, что-то написал в маленьком блокноте и передал начальнику.

Никодимус посмотрел на меня и улыбнулся. Потом отдал блокнот Джордану, кивнул и что-то сказал.

Джордан поджал губы и трижды пронзительно свистнул, чем немедленно привлёк внимание охранников. Затем он повертел пальцем над головой, и все они сошли со своих мест, чтобы присоединиться к нему. После этого они направились к выходу, в дальний конец этажа.

Пока они уходили, Эшер и Вязальщик повернулись и оценивающе глядели на меня, первая — заинтересованно, со сверкающими глазами, второй же — с небезосновательной опаской. Как только охранники скрылись из виду, я начал спускаться по лестнице, Кэррин следовала за мной по пятам, держась немного сбоку.

— Вы стали более подозрительным, мистер Дрезден, — сказал Никодимус при моём приближении.

— Нельзя быть слишком подозрительным к тебе, Никки, — ответил я.

Никодимус не любил фамильярного обращения и своего уменьшительного имени. Раздражение мелькнуло на его лице и тут же исчезло.