Досье Дрездена

Дейрдре и Никодимус немедленно разделились, чтобы вынудить Майкла разделить между ними внимание. Она присела в боевой стойке, в то время как Никодимус лишь нахмурился и затих. Грей бесстрастно рассматривал Майкла, в то время как Анна Вальмон в его захвате совершенно побледнела и замерла. Я почувствовал, как сарделькообразные пальцы дженосквы болезненно напряглись.

— Ну-ну, сэр рыцарь, — сказал Никодимус, голос практически перешел в рычание. — Нам ведь не надо, чтобы всё это переросло во всеобщий хаос, не так ли?

— Я не позволю тебе причинить им вред, — сказал Майкл.

— Опусти меч, — сказал Никодимус, — или я прикажу Грею убить Вальмон.

— Если ты это сделаешь, — спокойно ответил Майкл, — мы с Дрезденом будем биться до смерти.

Я почувствовал, как расширяются мои глаза, и голос мой, должно быть, звучал не так глубоко и уверенно, как обычно, но мне удалось сказать:

— Точно. Мы будем сражаться с тобой. Не между собой. На тот случай, если вдруг ты не понял.

— Насколько ты уверен в своей победе? — спросил Майкл Никодимуса. — Сколько раз за множество столетий Амораккиус срывал твои планы?

— Тебе ни разу не удалось одолеть меня, рыцарь, — сказал Никодимус.

— Всемогущий Господь мне свидетель, и Он благословляет меня, — сказал Майкл. — Если ты причинишь вред этой женщине, я сокрушу тебя.

— Точно, — сказал я. — И я тоже.

Никодимус раздражённо взглянул на меня и вновь обратил своё внимание на Майкла:

— Тебе стоило остаться в своем маленьком домике, спокойно живя на пенсии, — сказал он. — Ты здесь не нужен. Ты меня более не волнуешь. Если ты начнёшь драку здесь, ты больше никогда не увидишь свою семью.

— Вот здесь ты ошибаешься, — слегка улыбнулся Майкл. — С Божьим благословением, это займёт довольно много лет. Но я увижу их вновь.

— Подумай, где ты находишься, сэр рыцарь, — сказал Никодимус, изогнув рот в насмешливой ухмылке. — Подземный мир — это тюрьма для душ. Думаешь, ты настолько хорош, чтобы сбежать отсюда?

— Я не настолько хорош, — тихо сказал Майкл. — Но Господь таков.

Улыбка Никодимуса чем-то очень напоминала акулий оскал.

— Одно из самых больших разочарований в убийстве рыцаря — это то, что ты знаешь, что он или она в итоге не страдают. Но ты в Подземном мире, христианин. Здесь, я думаю, твоя вечность будет чем-то радикально иным, чем тебе было обещано.

— С одной стороны, у меня есть твоё слово, — сказал Майкл. — С другой, у меня есть слово моего Отца. Думаю, я знаю, к чьему голосу мне стоит прислушаться.

— Это земли Смерти, — сказал Никодимус. — Смерть должна быть частью нашего пригласительного билета. Ты столько раз был так близок, чтобы пожертвовать своей жизнью, сэр рыцарь. Может быть, сделаешь так ещё раз, чтобы не заставлять меня убить кого-то другого?

Майкл сузил глаза.

— Я так не думаю, — сказал он. — Никто ни к чему тебя не принуждает, Никодимус, кроме твоих собственных амбиций. Ты можешь выбрать повернуть обратно — а я не позволю тебе уничтожить чью-то жизнь в угоду твоим стремлениям.

— Даже если, сделав это, ты заставишь меня свалить всё на Дрездена и его хозяйку? — поинтересовался Никодимус. — Ты знаешь, каковы будут последствия, если он опозорит Мэб, не сумев исполнить данного ею слова… ты ведь и сам здесь под его честное слово. Если из-за тебя миссия будет сорвана, Дрезден нарушит слово Мэб. Представляю, насколько мучительной будет его смерть.

Одно совершенно ужасное мгновение Майкл молчал.

— Майкл, нет! — сказал я. — Ты уже несешь достаточное бремя.

Он взглянул на меня, в его глазах застыла тревога. Мы и так уже балансировали на довольно шатких моральных принципах, и если мы пойдём дальше, станет только хуже. Отдать свою жизнь за друга вполне подходило под понятие самопожертвования, но сделать это, чтобы один монстр заполучил в руки сверхъестественное оружие невероятной силы — это уже несколько иная ситуация, и не слишком лестная. Особенно для человека, который всеми силами пытался сберечь благодать архангела, трясясь над ней как над бесценным фарфором.

— Подождите! — сказала Ханна Эшер, выходя вперед, поднимая руки ладонями вверх. — Люди, подождите. Сейчас не время начинать враждовать между собой. Мы уже близко. Твоя драгоценная чаша, Никодимус. Двадцать миллионов каждому из нас. Если вы сейчас всё разрушите, никто из нас ничего не получит, кроме того, что застрянет тут. И я как-то не думаю, что клиент будет таким уж добрым и отзывчивым хозяином, учитывая, зачем мы сюда пришли.

Взгляд Никодимуса метнулся к Эшер, и затем обратно к Майклу. Он буравил Рыцаря взглядом довольно долго, потом бросил:

— Дейрдре, на пару слов, — он посмотрел через плечо на Грея и дженоскву, — если они начнут драку, убейте их.

Он отступил от Майкла на шаг и развернулся, спокойным шагом двигаясь к противоположному концу арочного прохода. Дейрдре следовала за ним.

Эшер с резким шипением выдохнула из себя воздух:

— Да что с вами, верующими, такое?

— Имя навроде Ханны Эшер, и ты не еврейка? — спросил я.

— Это другое, — фыркнула она.