Досье Госпожи (ЛП)

Она дернула его к себе, чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза. В этот день на ней были сапоги на восьмидюймовой шпильке, благодаря которым она могла бы смотреть ему в грудь. Не самый плохой вид. Сложно отрицать, ведь его тело было прекрасным. Подтянутое и мускулистое, хотя и покрыто старыми шрамами. Сегодня она не станет добавлять новых шрамов в его обширную коллекцию. Только порезы, рубцы и синяки - все травмы, которые быстро заживут. Если он хотел шрамов, ему придется доплатить и записаться на прием.

- Я знаю тебя... но недостаточно хорошо. Думаю, сегодня я хочу узнать тебя получше. Пошли в мой кабинет. Следуй за мной.

Она снова дернула за веревку и повела его во вторую комнату ее апартаментов. Передняя комната была спальней, которую она редко использовала с клиентами. Сексуальные услуги предоставлялись только для женщин и любовников - никаких мужчин клиентов. Но во второй комнате, в подземелье, располагались все ее игрушки, в том числе и ее самая любимая.

- Ты знаешь что-нибудь об истории Святого Андрея? - спросила она, таща его на поводке к десятифутовому Х-образному Андреевскому кресту в дальнем конце комнаты.

- Я едва знаком с ним.

Она сняла поводок и отбросила в сторону.

- Вверх, - приказала она, и он занял место перед крестом. - Руки.

Он знал порядок действий достаточно хорошо, ей даже не нужно было приказывать. Ей не нужно было, но она хотела. Она хотела, и он хотел, чтобы она хотела. Быть избитым и подчиненным – то, за чем он пришел. Быть подчиненным и избитым - вот почему он пришел.

Но ему еще не позволено кончить. Для начала он должен это заслужить.

Она зафиксировала его запястья на перекладинах креста.

- Итак... Святой Андрей. Забавный парень. - Она оставила мужчину стоять у креста, в то время как сама подошла к маленькой коробочке, и взяла пять серебряных острых как игла наконечников на пальцы. Когти, как она называла их. Как удачно, что она получила их на прошлой неделе, совершенно новый набор, и каждое утро дезинфицировала их в огне. - Предполагают, что он был братом Петра. Петр - первый папа. Они были рыбаками, оба. Тяжелая работа - ловить рыбу. Канатные сети раздирали руки. Работа была каторжной. И представь, что чувствовала рыба - пойманная в сети, вытаскиваемая на поверхность, задыхаясь в воздухе. Они не могут выбраться, не важно, как они сопротивляются.

Мужчина потянул за оковы, которые удерживали его у креста.

- Могу посочувствовать, - сказал он, в его голосе не было ни малейшего намека на заинтересованность.

- И хуже сети, конечно же, был крючок.

С этими словами она полоснула по его спине когтями. Он вздрогнул и пять маленьких капелек крови появились на его плече, как красное созвездие.

- Этот чертов крюк, - вздохнула она. - Ты можешь себе представить какая боль от крюка во рту? И потом тебя тащат за этот крюк на поверхность... жестоко.

Она опустила руку вниз и оставила еще пять полос на его спине.

- Мы одинокие, несчастные, отвратительные, жестокие создания, мы люди, - сказал он морщась. - Мы заслуживаем каждое наказание, которое Бог готовит для нас.

- Думаю, так я становлюсь орудием Божьей кары, не так ли? Мне даже нравится так думать. Вот еще немного кары для тебя.

Она провела когтями прямую линию вниз по его спине, оставляя четыре припухших кровоточащих пореза длиной около трех дюймов. Он задыхался от боли, а она улыбалась. Свободной рукой Госпожа потянулась к его бедру и ощутила эрекцию, прижимающуюся к ее ладони. Мерзкая и жестокая - его любимая игра. К счастью и ее тоже.

- Бедный Святой Андрей... его тоже распяли. На Х-образном, а не Т-образном. Он считал, что не достоин умереть так же, как и его Господь. Его брата Петра к этому времени уже распяли головой вниз. Он тоже не смог умереть, как Он. Они подошли очень креативно к своему распятию. Может и мы когда-нибудь творчески подойдем к этому процессу...

Госпожа оставила эту угрозу висеть в воздухе, и расстегнула его брюки. Пока она гладила его одной рукой, вторая продолжала оставлять крошечные проколы на его спине. Она сама один или два раза испытывала на себе эту пытку. Пчелы жалят больнее, но ненамного. И, по крайней мере, пчелы умирают после укуса. Такого счастья не случится с садисткой Госпожой. Она никуда не уйдет и ничего кроме еще большей боли не подарит ему.

- Я всегда размышляла о твоей любви к боли. - Она провела пальцем от основания его эрекции до головки и опять вниз. - С рождения мазохист? Или превращен? Природой? Воспитанием?

- Кто знает? Я не знал, что люблю это пока кое-кто не причинил мне боль в первый раз. После этого мне всегда было недостаточно. Был ли я превращен? Peut-^etre? Опять же, я не знал, что любил Каберне-Совиньон, пока не выпил первый бокал. Но вкусовые рецепторы уже были во мне...

- Думаю, не важно, как ты получил это. Оно здесь. Наслаждайся.

С этими словами она грубо обхватила его и оставила еще четыре параллельные кровавые линии на его спине.