Досье поэта-рецидивиста

Декабристы перстами замахали, патлами затрясли, мол, не надо, и ушли из Бабен-Бадена. Решили больше за границу не ездить, дабы заморской ереси не привезти случайно в страну, зареклись брички иностранные покупать — только кареты волго-вятской волости, да медовуху токма пить, а самогоны иностранные больше ни-ни.

А чтобы ощутить все тяготы простого русского народа, отправились декабристы на каторгу покаторжанить годок-другой, поехали на севера добывать нефть и строить БАМ, а под конец леса валили пару годков, чтоб было из чего ложки на досуге вырезать.

И вернулись в Питер с каторги, БАМа и лесосеки — всё им сразу и понравилось: и лес, и река, и свобода. И ничего больше делать не стали. И так ведь жизнь хороша!

Прогноз на пятьдесят лет

Через пятьдесят лет всё у нас с вами уже точно будет хорошо! И это радует! Любая Ванга и Стас Белковский наше безоблачное будущее гарантируют, не моргнув глазом, потому что большинства из нас через пятьдесят лет уже не будет. Ждут кого поля Иалу, кого райские кущи, а особых везунчиков — девяносто девственниц, в свои семьдесят пять так и не пожелавших расстаться с невинностью.

Нефть и газ через пятьдесят лет, как нам твердят по телевизору, не кончатся. Просто откачивать их из земных недр и продавать в Европу будут втихаря, чтобы народ в России не надеялся на это чудо природы, а наконец поспешил на фабрику «Скороход» и завод «Красный Богатырь».

Антарктида растает, и там обнаружится пропавшая Атлантида, города пришельцев и древние поселения хануманов, тайный замок Адольфа Гитлера и сотни одичавших его с Евой Браун арийских потомков, склеп спящей царевны и Грааль, выпив из которого человечество навсегда сможет отказаться от виагры и лёгких наркотиков — всех будет переть стоя.

Пед***сы и папарацци, что в принципе одно и то же, исчезнут. Хотя стопроцентной гарантии не даст даже Павел Глоба.

Колбаса и водка через пятьдесят лет снова будет выдаваться лимитированно — по два кэгэ в одни руки. Так мы победим ожирение, алкоголизм и метеоризм во всем мире.

Правительство, как и церковь, отделят от государства, и они наконец-то заработают без помех во всю силу, сдвигая горы и поворачивая вспять реки силой мысли и троекратного «Ура!»

Рассекретят причину закрытия Черкизона. Окажется, что под Черкизоном был прорыт подземный ход в Китай и через него в страну проникали нелегалы, суси и иглоукалыватели — психически больные люди, получающие удовольствие от втыкания игл в человека.

Верхи через пять десятилетий захотят, а низы благодаря виагре смогут, поэтому с сексом в нашей стране проблем больше не будет.

В общественные бани и сауны вновь вернутся толстые бабуси в синих халатах, а молодые симпатичные сексуальные девки в вызывающих нарядах станут анахронизмом, встанут у станков и отбойных промышленных молотов, чтобы поднять свою страну из грязи.

Кроме Еврейской автономной области появятся Японская, Китайская и Американская, став опорой экономики СБРУи — Союза Беларуси, Руси и Украины.

Американская автономия появится в 2032 году, когда остров «Америка» тряханет так, что он погрузится на дно, а все американцы выплывут на наших берегах. Мы их примем. Они в качестве благодарности построят всей СБРУе таунхаусы, подарят джипы и бесплатный абонемент в «Икею» и «Ашан».

И вообще через пятьдесят лет всё будет по-другому, по-нашему! Или не будет никак!

Не отпускай!

Не отпускай! Встаёт заря
И в новый мир меня уносит…
Шрам от слезы и бой быков
Вновь о любви меня попросят.
Опять в полёт, где яд — вода,
Тавро — что ласки упоенье
И ремесло счастливым быть —
Жаль, без тебя, моё творенье!..

Оборотень

Проснулся я однажды утром. Солнце своим лучом выжгло «вставай» на моём лице. Кто-то рядом со мной низким, похоже женским, человеческим голосом ещё раз промычал это отдающее чем-то революционным слово. «Кто я? Где я? Когда я?» — пронеслось в голове. Будильник пропел свою комариную трель десять раз, фальшивя на мажорных нотах. Я встал и доплёлся до ванной. Умылся, принял контрастный душ, сказав себе заменить гудящий смеситель, если он мой, и, всё же не до конца ещё ободрённый и не прояснивший ситуацию, направился в знакомый, кажется, гардероб. Голова била в колокола, умоляя смирить чем-то позитивным мою вчерашнюю неуёмную жажду к «Сараджишвили».