Метель прочитана с листа.
Шлагбаум – в каждом твёрдом знаке.
Классическая простота —
Как вспышка выстрела во мраке.
Потом – погоня и кресты.
Кровавый след на корке наста.
И вьюги белые листы —
Как новый том Экклезиаста.
Чтоб каждому – от сих до сих —
Прочувствовать метель во вздохе,
Звучал прозрачный русский стих —
Как будто реквием эпохе.
И даже призрачный рассвет
На островах архипелага
Воспел – и не один – поэт!
Бумага вытерпит. Бумага
Пропахла дымом, табаком —
От Нерчинска до Беломора,
Где шла работа – с огоньком!
И каждый стих – до приговора,
Ещё задолго до тюрьмы —
Подшит кровавой ниткой к насту,
Чтоб строем выдохнуть псалмы
Усатому Экклезиасту.
Верстовые столбы
Верстовые столбы – до ворот возрождённого храма.
Выпрямляется взгляд – и на землю слетает панама,
Словно солнце взошло в отработанном цехе завода,
Где теперь говорят с небожителем без перевода.
Верстовые столбы – вдоль дороги от Белого дома.
Кто проходит по ней, тот ещё не избегнет Содома,
Но до Храма дойдёт; от волнения выронит шляпу,
Оттого что пришёл к покаянию не по этапу.
Верстовые столбы! Чей прообраз – над серой Невою.
Обратил, словно тень, Петропавловский шпиль над страною
Указательный знак: через топи – в Кузнецкие копи.
Верстовые столбы – от Европы и снова к Европе,
Словно Шёлковый Путь пересёк златорунную жилу,
И крестили в тайге староверы нечистую силу,
В темноте, говоря, что и в церкви на этом болоте
Только Дева чиста, да и та в застеклённом киоте.
Золотая богиня
Николаю Клюеву
Вдоль болота украдкой бродила
Святовита внебрачная дочь.
Навье солнце. Нечистая сила.
Это ночь? Это лунная ночь!
Это в диком урмане заречном
Будимирович вновь просвистел.
Пой, Соловушка, песню о встречном —
Стереги расписной новодел!
Красной девкой Весна загуляла
И пошла – понесла, как река!
Раньше срока открылась Каяла —
И к расстрельной горе Каштака
Погорелыцины грязные дети
Золотую богиню несут.
И не вымарать образы эти.
Ничего не поделаешь тут.
Натюрморт в саду с пернатыми и виноградом