Досрочник

Свадьба у них прошла тихо, с целомудренным венчанием. Без пьянства и драк. Тщательно скрываясь от бдительных телекамер.

Провидец

Случилось это после очередного взрыва бытового газа в доме, устроенного алкашем «недопитым» Колобковым, который с пьяна, открыл газ на плите, но забыл поднести спичку. Уснул, стоя, на кухне с сигаретой в зубах. Сам он, как всегда, не пострадал, а квартиру Ховсюкова, находящуюся по соседству, разнесло на отходы. А Ховсюкова, в предсмертных судорогах, привезли в реанимацию. Там он чудом выжил и ощутил в себе дар провидца. Знал, сам не зная, откуда и что произойдет за два часа вперед. Вот идет он и встречает того же алкаша Колобкова, которого не взрывы, не потопы, не инфаркты ни берут.

– «Счас, поздоровается, и попросит взаймы до получки. Откажешь – обидится, а если дашь, то не вернет», – угадал Ховсюков ход дальнейших событий, и, не доходя полметра, круто развернулся и пошел прочь от Колобкова, не реагируя на его приветствия.

В магазине очередь. Без очереди лезет тип похожий на Колобкова, недопитый алкаш, но только рыжий, и требует триста грамм колбаски вразрез, без очереди…

– «Скажи ему куда прешь, тот, в ответ обзовет нецензурно. Отвечу, что-нибудь гневное, полезет с кулаками. Подоспеет полиция, хам-алкаш убежит, а побитого Ховсюкова отвезут в «кутузку», как хулигана. Тем более что паспорта при нем не было. В отделении к нему привяжется следователь Сухоруков, который уже полгода ловит маньяка – одиночку. И сразу же обнаружит поразительное сходство фоторобота маньяка с физиономией Ховсюкова.

– Так это ты, девушек душил в подъезде, и мобильник засовывал им в задницы, – скажет следователь Сухоруков, и без всяких предисловий, для убедительности даст ему кулаком под дых. Ему придется признаться во всех преступлениях, которые он не совершал…

А дальше, он даже не хотел заглядывать… И потому, закусив язык, молча терпел, как через его шею, без очереди, алкаш, дыша вонючим перегаром, брал колбасу.

Пришел домой, а над головой сыпется потолок, вой сверла и грохот отбойных молотков закладывал уши. Это новый сосед, купивший все квартиры пятого этажа, там евроремонт совершает. У Ховсюкова канализацию заклинило, воды нет, стенки трещат и осыпаются. Собрался было пойти к этому соседу, чтобы его урезонить, потребовать с него разрешение от префектуры на перепланировку, которого, конечно, не окажется, потому, что префект ему за взятку, без прописки весь пятый этаж продал. Сосед этот, по фамилии Тупо-Задов, с двумя сынками верзилами, его с лестницы спустит, и еще вызовет наряд полиции, предварительно заплатив каждому «нарядному» по сто баксов в руки. И Ховсюкова, как нарушителя общественного порядка, доставят в отделение, где его уже нетерпеливо дожидается следователь Сухоруков, чтобы повесить на него дело маньяка-одиночки. А тут припаяет еще налет на квартиру добропорядочного гражданина Тупо-Задова, который сначала платит, а потом говорит.

Дадут Ховсюкову пожизненный срок, а Тупо-Задов своих родственников в его квартире расположит. А когда он выйдет по амнистии, через десять лет изможденным стариком, то его не пустят в подъезд, бросят в джип, отвезут на дачу в Мытищах, там избив до смерти, расчленят на донорские органы и расфасуют по пакетикам, чтобы придать его кишкам и печени товарный вид, продадут в ближайшие больницы. Отбросив это предвидение, он, закрывшись газеткой от осыпающегося потолка, делал вид, что все хорошо, и что он ничего не замечает. Возможно, Ховсюков, таким образом, проживет очень долго…

Тыква

Доброе дело в наше время особенно ценится. Уж, кто-кто, а Таня Манина очень хорошо это знает. В детстве ее добром не баловали. Отца она не знала. Говорят, красивый был мужик, и красиво пел под аккордеон, и бабы к нему липли, как мотыльки на свет. Ее мама, Клавдия, была не исключением. И пришлось ей расплачиваться за свою страсть к красивым песням – Таней. Родилась она, некстати. Клавдии надо было личную жизнь устраивать, а тут внезапная беременность, и ребенок, от которого не успела избавиться.

Таньку она отправила к родителям в деревню, в Тульскую область. Там она росла до пяти лет. Потом мать забрала на свою квартиру, чтобы получать детские пособия и прочие льготы, которые давало государство. Да, к тому же ребенок давал ей статус матери-одиночки, и открывал ей новые права в объеме требований от государства. Да и соседи ее уважать стали, как мать ребенка. Но вела Клавдия, как и прежде, разгульный образ жизни. Танька помнит те дни, когда мать готовила жаркое из свинины для очередного любовника, а ее кормила картофельным крахмалом и дешевыми конфетами батончиками. Чувство голода и постоянного недоедания осталось на всю жизнь, развив у нее патологическую жадность, подозрительность, и хитрость выживания.