Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

Я не шучу, дорогие. Здесь и сейчас почти каждая женщина находится в исключительной собственности кого-нибудь из мужчин. Мужа, отца, любовника, жениха – кого угодно. И если он поймает вас, то имеет право убить, и общественное мнение окажется на его стороне: скорее всего, его за это даже не накажут. Но если умрет он, а не ты, то тебя повесят за шею и оставят висеть до самой смерти, смерти, смерти!

Цена явно чересчур велика, и я не собираюсь рисковать понапрасну.

Впрочем, существует небольшое и тем не менее заметное число женщин, не являющихся „собственностью“ какого-либо самца. Так что же сдерживает тебя, Лазарус?

В первую очередь – хлопоты. (Не говорите этого Галахаду, а то сердце его разобьется.) Уговоры и переговоры обычно затягиваются надолго, дело это непростое и требует затрат. В случае успеха она будет считать ваш устный договор неким эквивалентом пожизненного брачного контракта.

Кроме того, она вполне может забеременеть. Надо было попросить Иштар сделать меня стерильным на время путешествия. (Я ужасно рад, что не попросил об этом.) (Я рвусь к вам, мои дорогие, мое второе и третье „я“, и бесконечно благодарен вам за то, что вы поставили меня с ног на голову. Я же не мог сам проявить инициативу, как бы мне ни хотелось!)

Лаз и Лор, поверьте мне, если можете: зрелые женщины здесь не знают, когда они могут забеременеть. Они полагаются либо на удачу, либо на средства контрацепции, которые здесь либо ненадежные, либо вовсе никчемные. Этого они не могут узнать даже от своего врача: медики еще не умеют определить дату зачатия. Генетиков вообще не существует. В 1916 году медицина весьма примитивна. Врачи-то усердствуют, только их искусство еще здорово смахивает на шаманство. Примитивны хирургия да горстка лекарств, насколько я знаю, бесполезных или даже вредных. Что же касается контрацепции – держитесь покрепче! – она запрещена законом.

Вот еще один закон, который создан, чтобы его нарушали… так здесь и поступают. Но закон и обычай одерживают прогресс в подобных вопросах. В настоящее время (1916 год) наиболее распространенный способ предохранения состоит в том, что на мужской орган надевают упругий мешочек… другими словами, они совокупляются, не соприкасаясь. Не надо визжать; вас никогда и никто не заставит использовать этот способ. Конечно, даже слушать противно.

Но самую главную причину своего целомудрия я приберег напоследок. Дорогие мои, я безнадежно избалован. В 1916 году принято мыться не чаще раза в неделю; многие считают, что этого вполне достаточно: по мнению остальных, незачем мыться так часто. Иные времена, иные нравы. Если чего-то нельзя избежать, нужно просто не обращать внимания. Я прекрасно понимаю, что теперь и сам воняю, как старый козел. Но когда-то я наслаждался обществом шести самых изысканных созданий в Галактике, так что можно и потерпеть. Пустяк – всего десять лет.

Если вы получили хотя бы одно из моих писем, которые я пошлю вам за ближайшие десять лет, вы, возможно, броситесь уточнять даты григорианского календаря 1916–1919 гг. Я выбрал период с 1919 по 1929 г., потому что это был последний счастливый период в истории старой Земли. И еще – мне хотелось избежать таким образом первой из общепланетных войн. Той самой, которую в самом начале называли „Европейской войной“, а потом „Мировой войной“, еще позднее она станет называться „Первой мировой войной“; а в самых поздних хрониках она именуется „Первой фазой Первой общепланетной войны“.

Не беспокойтесь, я собираюсь наблюдать за всем этим очень издалека. План моего путешествия изменился, но это не относится к встрече в 1926 году. Я мало что помню об этой войне. Я был слишком мал тогда. Но я помню (видимо, по школьным урокам, а не по собственным воспоминаниям), что эта страна вступила в войну в 1917 году и что боевые действия закончились через год – эту дату я помню точно, поскольку все произошло в мой шестой день рождения и тогда мне казалось, что весь тот шум и ликование – в мою честь.

Но не могу вспомнить точную дату начала военных действий. Должно быть, планируя свое предприятие, я не обратил на нее внимания, поскольку намеревался прибыть туда уже после 11 ноября 1918 года – в этот день война окончилась. Я рассчитывал оказаться во вполне благополучном десятилетии и хотел ограничить им свое пребывание на родине, поскольку последующее за ним десятилетие – 1929–1939 гг. – трудно назвать счастливым временем; этот период заканчивается началом Второй фазы Первой общепланетной войны.

Никак не могу вспомнить эту дату – но в моей памяти засела фраза „пушки августа“. Слова эти каким-то образом связаны с войной… все совпадает, я помню, что было тепло, стояло лето – август здесь летний месяц, – когда Дедуля, ваш пращур по матери, дорогуши, объяснял мне на заднем дворе, что такое война и почему мы должны победить.