Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

Он ничего не добился и встретил только ярость и презрение. Лишь несколько коллег с глазу на глаз соглашались с ним, но публично его осуждали. Что касается обывателей, то среди тех кар, которые они призывали на голову «доктора Геноцида», смола и перья были самой легкой.

Когда его лишили лицензии, Шеффилд возвратился к нормальному эмоциональному состоянию. И заткнулся, помня о том, что суровая мамаша Природа окровавленным клыком, или зубом, всегда доставала всякого, кто смел ее игнорировать или противиться ее приказам, ему не нужно было вмешиваться.

Тогда он переехал в другое место, снова изменил имя и стал готовиться оставить планету – и тут Ормузд поразила эпидемия. Он пожал плечами и вернулся к работе; положение дел оказалось таково, что были рады и медику, лишенному лицензии. Через два года, в течение которых погибло четверть миллиарда человек, ему предложили вернуть документы – за отличное поведение.

Он объяснил им, куда они могут засунуть свою лицензию, и улетел с планеты, когда это стало возможным – через одиннадцать лет. Во время этой паузы он стал профессиональным шулером, полагая, что лучшей работы, чтобы скопить необходимые средства, ему не найти.

Извини, Минерва, я говорил о «зеркальных близнецах». Итак, когда глупая девчонка отключилась, я вновь вспомнил свои привычки сельского доктора и повивальной бабки и всю ночь размышлял о ней, ее брате и ребенке, который мог появиться на свет… если я этому не воспрепятствую. Дабы понять, что следует делать, мне пришлось восстановить то, что уже произошло, и представить себе то, что еще может случиться. Не имея конкретной информации, приходилось прибегать к старому правилу относительно того, где искать пропавшего мула.

Сначала мне пришлось восстановить ход мыслей работорговца. Человек, продающий рабов с аукциона, – негодяй, но он не станет рисковать, ввязываясь в историю, в результате которой сам может оказаться в рабах, а то и в покойниках – ибо на Благословенной человека, подрывающего авторитет епископа, ничто иное не ожидало. Следовательно, негодяй сам верил своим словам.

А раз так, я попытался выяснить, почему этому торговцу было велено продать эту пару, стараясь при этом стать на место ученого-священника, занятого экспериментами над людьми. Не стоит даже думать о том, что дети могли оказаться обыкновенными близнецами, – такую пару незачем подбирать для обмана. Отбросим и возможность того, что они могли оказаться не связанными никаким родством, – тогда получается обычное размножение. Конечно-конечно, любая женщина способна родить урода, и плохая мутация может проявиться в любом генетически чистом браке – тогда смышленая повитуха может и не шлепать новорожденного, пробуждая в нем жизнь, – и многие так и делают.

Поэтому я ограничился третьей гипотезой: передо мной комплементарные диплоиды, полученные от одних и тех же родителей. Что сделал бы экспериментатор? А что делать мне?

Я бы воспользовался только самым лучшим материалом, который сумел бы найти, и не начинал бы экспериментов, не имея генетически «чистых» родителей, которых нужно было обследовать самым тщательным образом, что было вполне возможно в том столетии на Благословенной.

При конкретном расположении гена и равной возможности успеха и неудачи в распределении Менделя 25-50-25 подобное предварительное обследование может исключить двадцатипятипроцентную вероятность усиления плохого рецессива и оставить на уровне родительского поколения – отцов и матерей потенциальных «Джо» и «Ллит» – вероятность неблагополучного исхода в одну треть и удачи в две трети.

Теперь начинаю сопоставлять своих «зеркальных близнецов» в понимании такой персоны, как священник-экспериментатор. Что выходит? Если определить минимальное число гамет, необходимых для осуществления этого распределения в одну треть и две трети, получим по восемнадцать возможных «Джо» и «Ллит», но среди и женского, и мужского пола будет по два плохих образца, у которых отрицательные факторы наследственности усилятся и зигота окажется дефективной; экспериментатор устраняет их – а может быть, это и не потребуется, если мутация окажется летальной.

Благодаря этому мы повышаем шансы Ллиты на здорового ребенка на 8 и ¹/₃ процента, то есть всего на 25 %. Я приободрился. Если учесть, что я не из тех повитух, которые остановят мать, собравшуюся хлопнуть по попе урода, ситуация сделалась более выгодной.