Доставить и выжить

— Нет! Я останусь! Я у соседей останусь! У соседей! Они пустят! — видимо, эта мысль стала доминирующей в мечущемся от страха сознании Андрея. — Я останусь! Ты иди, Маркелыч, иди! Вы прорветесь! Я не смогу! Оставь меня! Не могу!

— Ах ты сука! — Шамышов попытался оторвать руки своего друга от перекладины, но это оказалось не так-то просто. — Мы что, мразь, должны из-за тебя погибнуть!

— Иди, Марке-елыч! — Лукин стал подвывать. — Иди-и-и!..

— Я тебе пойду! Шкура! А ну марш наверх! Удавлю, гнида! А ну, пош-шел!

Как ни боялся Лукин высоты, но неожиданно другой страх стал теснить первый. Старый разведчик, оскалившийся, с перекошенным лицом, был похож на лютого зверя.

— В куски порву!!!

И до сознания Лукина дошло, что он действительно может порвать. Прямо сейчас, здесь, на этом чужом московском балконе, куда судьба их обоих закинула непонятно по какой прихоти…

…Уже судорожно набирали номер телефона милиции жильцы квартиры, за окнами которой разыгрывалась драма с тремя, а теперь уже с двумя действующими лицами…

Уже наблюдатели Охотника сообщили о действиях преследуемых ими людей, и Ледок, передав по рации, чтобы Кулибина остановили, спешно собирал "бойцов", чтобы блокировать пожарные лестницы и подъезды…

Уже боевики из другого лагеря получили предварительный сигнал "Приготовиться"…

Когда Лукин, "убежденный" Шамышовым, отцепил наконец руки от перекладины.

А тихий московский микрорайон потряс взрыв.

Нельзя сказать, чтобы он был "чудовищной силы". Но и не слабый.

13

Приказ Ледка запоздал буквально на секунду. Кулибин устремился вниз, прочь из подъезда, бросив на ходу "бойцам" из атакующей группы:

— Теперь ваш ход!

По правилам нападавшие должны были кинуть в помещение пару светошумовых гранат типа "Заря", а для надежности еще и "вонючку" с нервно-паралитическим газом, и лишь после этого, в надетых противогазах, идти на штурм.

Но Ледок уже дал отбой, и подобные действия теряли всякий смысл.

Пятерка полностью экипированных людей устремилась в образованный взрывом проем, хотя они прекрасно понимали, что квартира пуста…

…Взрыв подстегнул Лукина. Подчиняясь уже не рассудку, а инстинктам, умело подхлестываемым Игнатием Маркелычем, он, перехватывая веревку, буквально в два рывка взмыл под стреху.

Лавин, мертвым зацепом прихватив за куртку, неимоверным усилием рванул его вверх и вбок, действуя как борец-"вольник" в партере, сам чуть не сверзившись вниз при этом.

Старший прапорщик очутился на крыше, когда друзья, распластавшись на сером выщербленном шифере и еще не придя в себя, даже не помышляли вставать.

— Подъем, разведка! — выбирая веревку, прохрипел Маркелыч. — Душманы на хвосте!

— Сейчас, дед! — тяжело дыша, взмолился Лавин. — Три секунды!

— Ни одной! Бегом, славяне, бегом!

Шамышов, схватив Андрея одной рукой за пояс, другой за шиворот, оторвал его от ската крыши и, не давая опомниться, потащил к чердачному окну.

— Давай, Андрюха, давай! Родина-мать зовет! Мы с тобой еще повоюем.

Адвокат и не думал сопротивляться. Сейчас он был марионеткой в руках опытного кукловода.

— Никита! Мать твою! Потом будешь спать! Давай быстрее!

Лавин, подхватив сумку, в два прыжка достиг окна и спрыгнул на чердак.

— Черт! Ноги можно сломать!

Но тут же вспыхнул припрятанный ранее Маркелычем фонарик.

— Всем двигаться только по настилу! — уже на бегу прокричал отставной прапорщик. — Вправо-влево — ни шагу! Ни к чему следить!

Вдоль всего чердака тянулся сбитый из досок настил. Он, конечно же, нисколько не напоминал ковровую дорожку во дворе падишаха, но на нем, как ни странно, было намного меньше голубиного помета, чем на насыпном чердачном полу.

Теперь группу замыкал Лавин. Соответственно к нему перешла и роль бульдозера-толкача по отношению к Андрею.

— Стойте! — вдруг приказал отставной прапорщик, когда они достигли примерно середины чердака. — У кого есть часы?

Никита молча поддернул рукав и сделал то же самое с рукой все еще не пришедшего в себя, запыхавшегося от бега друга.

У Лавина были золотые часы на золотом же браслете. Часы Лукина, выглядящие ничуть не хуже, крепились кожаным ремешком.

Старший прапорщик схватил железными пальцами и рванул их, оборвав ремешок. Затем он откинул крышку люка, шарахнул об нее часы, бросил их тут же, собрал в щепоть несколько осколков стекла вместе с пометом и кинул этот мусор вниз, на площадку верхнего этажа.

— Ты чего! — вдруг пришел в себя адвокат. — Это же "Ориент"!

— Пошли, пошли, потом расскажешь! — заторопил Маркелыч, устремляясь дальше.

— Давай, давай! Я тебе новые куплю! Какие скажешь! — потащил Андрея Никита.

— Да это же…

— Не доставай меня со своими часами! — сорвался Лавин. — Нас сейчас замочат, а ты, блядь, гундишь! — Он с силой подтолкнул друга в спину. — Бежим! Бежим! Что дед скажет, то и делай, не рассуждай! Сейчас он генерал! Бежим!

— Да я бегу! Не пихайся! Бегу я!

— Вот и молодец!..

14

Охотник помассировал пальцами лицо. Худшие предчувствия сбывались: троица — а теперь их было трое — упорно не хотела сдаваться.