Достигая уровня смерти

Я устало закрыл глаза, пытаясь успокоиться, но ничего не вышло. Когда сидишь голый и посиневший от холода, а какое-то непонятное животное открыто издевается над тобой, о каком спокойствии может идти речь?..

Если бы у меня под рукой был пистолет, не прошло бы и секунды, как мозги этой гадины вылетели бы наружу через развороченный затылок.

Но пистолета не было. Поэтому не оставалось ничего иного, как испить чашу унижения до дна.

— Последняя раздача? — В голосе паука не слышалось радости, он просто хотел узнать, что думает крупье по этому поводу.

— Точно. — Несмотря на то, что я был по уши в дерьме, мне удалось найти в себе силы вымученно улыбнуться.

— Самая последняя.

— Рано сдаёшься, сладенький.

— Разве я сказал, что сдаюсь? — Хотя шансов на благополучный исход игры почти не было, в моей душе неожиданно затеплилась смутная надежда, похожая на детскую веру в чудо. — Я просто сказал, что эта раздача будет решающей только и всего.

Далеко-далеко, по ту сторону миллионов миров и вселенных, прекрасная женщина склонилась над бездыханным телом, запечатлев долгий нежный поцелуй на его бесчувственно-холодных губах.

— Разумеется, она будет решающей, а потом тебе предстоит мучительно долго падать в бездонную пропасть. — Глаза женщины с головой собаки сузились, превратившись в две щёлочки. — Причём всё это время ты будешь осознавать, что являешься законченным неудачником с обмороженным членом.

— Законченных неудачников не целуют королевы. — Сам не знаю, почему я привёл этот неубедительный довод, но что сказано то сказано.

Как ни странно, реплика произвела должный эффект.

— Сама королева? — совершенно спокойно и без всякого наигранного веселья поинтересовался паук.

— Скорее, снежная королева, — уточнил я, и неожиданно сам поверил в то, что произнёс.

Так иногда бывает с душевнобольными или очень впечатлительными людьми — они начинают верить в собственные выдумки. Причём чем бредовее или сверхъестественнее ложь, которую они выдают за правду, тем сильнее и отчаяннее они в неё верят.

— Ты говоришь о любви? — Подобного вопроса можно было ожидать от кого угодно только не от полутрупа-полувампира.

— Нет, я говорю только о поцелуе. Любовь — совсем другое.

— А он не так безнадёжен, как казался с первого взгляда. — Паук скорее рассуждал вслух, чем обращался к кому-то конкретному. — Думаю, эта партия ещё не окончена.

— Вы что, все с ума посходили?! — Было очевидно, что женщина и без того неуравновешенная, вне себя от ярости. — Какая может быть партия, если у меня сейчас опять будет двадцать одно, а этот обмороженный элементарно переберёт.

— Ну, зачем же ругаться? — Паук брезгливо поморщился, как будто проглотил какую-то гадость. — Здесь же общество культурных людей.

— Да, ты прав. — Она неожиданно успокоилась, но от этого стала ещё более опасной. — Мы не будем ругаться, мы просто доиграем эту игру до конца.

— Давайте доиграем эту игру до конца! — Я неожиданно решил, что порой даже в компании кошмарных галлюцинаций, порождённых передозировкой наркотиков, может быть достаточно весело, чтобы на время забыть о неизбежно приближающемся финале.

Как и прежде, паук и вампир остановились на семнадцати и восемнадцати, а у их неуравновешенной подруги было двадцать.

— Карту? — задал я чисто формальный вопрос, потому что в «Блэк Джеке» никто и никогда не берёт карту на двадцати, так как, во-первых, в этом риске нет никакого смысла, а во-вторых, спасти от перебора может только туз.[3]

— Да.

— Ты уверена дорогая?! — Даже ко всему привычный паук был слегка удивлён этой дикой выходкой.

— Разумеется. — Она была олицетворением спокойствия. — Я уверена.

Её голос источал такую силу, а глаза буквально лучились таким безумным блеском, что я вдруг почувствовал себя тем самым неудачником с обмороженным членом, который обречён на вечное поражение даже тогда, когда единственный раз в жизни, казалось, имеет шансы на победу.

— Карту, — жёстко приказала гончая, видя мою нерешительность. — Давай эту грёбаную карту!

Я сделал то, что она просила — и червовый туз лёг на две десятки.

— Кажется, ты говорил, что моё сердце будет разбито? — Она легко и непринуждённо засмеялась, на какое-то мгновение перестав быть бешеной сукой и преобразившись в нормальную девушку. — Судя по всему, червовый туз разбил твоё сердце, а никак не моё.

— Да, действительно, — паук быстро справился с удивлением, — партия оказалась на редкость увлекательной.

Так как игроки завершили все свои ходы, настала моя очередь сдавать себе карты. Уже ни во что не веря и ни на что не надеясь, чисто автоматически, я положил на пятёрку десятку, а затем ещё одну пятёрку.

Комедия была окончена. Крупье набрал двадцать, а игрок, поставивший максимально возможную сумму, имел двадцать одно.

— С какой стороны прыгать? — отстраненно-спокойно спросил я, чувствуя в глубине души обволакивающую пустоту.