Достижения Лютера Транта

Первая настоящая снежная буря этой зимы обрушилась на Нью-Йорк с Атлантики. В течение семидесяти двух часов, как понял Рентленд, главный клерк в бродвейских офисах Американской сырьевой компании, из статьи, которую он принес для президента Уэлтера, ни один корабль из дюжины ожидаемых из иностранных портов не смог добраться до доков компании в Бруклине, сообщалось в "Сэнди Хук". И за последние пять дней, в течение которых штормовые предупреждения метеорологического бюро оставались неизменными, ни один из шести пароходов, закончивших разгрузку в доках неделю назад, не осмелился выйти в открытое море, за исключением одного, "Елизаветинской эпохи", который вышел из пролива в понедельник вечером.

На суше шторм был едва ли менее разрушительным для дел крупной компании-импортера. С утра вторника отчеты Рентленда о грузах в вагонах и поездах, которые ежедневно покидали склады, представляли собой монотонную страницу о застопорившихся составах. Но до того пятничного утра Уэлтер – большой, с бычьей шеей, толстогубый повелитель людей и денег – переносил все накопившиеся за неделю неприятности со спокойствием, даже с некоторым презрением. Только когда главный клерк добавил к своему отчету незначительный пункт о том, что пароход водоизмещением 3000 тонн "Елизаветинская эпоха", который, как выяснилось в понедельник вечером, вошел в Бостон, что-то внезапно "сломалось" во внутреннем офисе. Рентленд услышал, как секретарь президента позвонил в Бруклин Роуэну, суперинтенданту дока, он услышал тяжелые шаги Уэлтера, ходившего взад и вперед по кабинету, его хриплый сердитый голос и вскоре после этого туда ворвался Роуэн. Рентленд больше не услышал разговоров. Он вернулся в свой личный кабинет и позвонил по телефону начальнику станции на Центральном вокзале.

– Семичасовой поезд из Чикаго? – настороженно спросил клерк. – Он пришел в 10:30, как и ожидалось? О, в 10:10! Спасибо!

Он повесил трубку и открыл дверь, чтобы перекинуться парой слов с Роуэном, когда тот выходил из кабинета президента.

– Они телеграфировали, что "Елизаветинская эпоха" не смогла выйти за пределы Бостона, Роуэн, – воскликнул он.

– Это… Ржавое корыто! – суперинтендант дока странно побледнел, на кротчайшее мгновения его глаза затуманились от страха, когда он уставился в удивленное лицо клерка, но он быстро взял себя в руки, оскорбительно сплюнул и, хлопнув дверью, вышел. Рентленд на мгновение застыл, сжав кулаки, затем он взглянул на часы и поспешил ко входу в приемную. Лифт как раз поднимал с улицы рыжеволосого, серо-голубоглазого молодого человека среднего роста, который, окинув быстрым умным взглядом расположение кабинетов, направился прямо к двери президента Уэлтера. Главный клерк быстро шагнул вперед.

– Вы мистер Трант?

– Да.

– Я – Рентленд. Сюда, пожалуйста. – Он провел психолога в маленькую комнату за стеллажами с папками, откуда он звонил минуту назад.

– Ваша телеграмма в Чикаго, которая привела меня сюда, – сказал Трант, переводя взгляд с надписи на двери "Главный клерк" на упрямые, решительные черты и жилистую фигуру своего клиента, – дала мне понять, что вы хотели, чтобы я расследовал исчезновение или смерть двух ваших весовых контролеров в доке. Я полагаю, вы действовали в интересах президента Уэлтера, о котором я слышал, посылая за мной?

– Нет, – сказал Рентленд, указывая Транту на стул. – Президент Уэлтер, конечно, не обеспокоен до такой степени этим расследованием.

– Тогда может задействована сама компания или какой-то другой клерк? – спросил Трант с возрастающим любопытством.

– Нет. Ни компания, ни какой-либо другой сотрудник в ней, мистер Трант. – Рентленд улыбнулся. – И даже я, как главный клерк Американской сырьевой компании, не слишком беспокоюсь об этих контролерах, – он доверительно наклонился ближе к Транту, – но как специальный агент Министерства финансов Соединенных Штатов я чрезвычайно заинтересован в расследовании смерти одного из этих людей и в исчезновении другого. И для этого я призвал вас помочь мне.

– Как секретный агент правительства? – Трант повторил с быстро растущим интересом.

– Да, шпион, если вы захотите меня так называть, но как правило в рядах врагов моей страны, как любой Натан Хейл, у которого есть статуя в этом городе. Сегодняшние враги – это большие, коррумпированные, вороватые корпорации, подобные этой компании, и, понимая это, я не стыжусь быть шпионом в их рядах, которому правительство поручило поймать и осудить президента Уэлтера и любых других должностных лиц, связанных с ним, за систематическое воровство у правительства за последние десять лет и за вероятное попустительство в убийстве по крайней мере одного из этих двух контролеров, чтобы компания могла продолжать воровать.

– Чтобы воровать? Каким образом?