Достоевские дни

«Друг ушёл на работу и задержался, Найдёныш сначала не переживал, смотрел мультики, вязал, исправлял носки, потом посмотрел на часы – больше внутренние, чем внешние – и заволновался, позвонил другу, не понял, получился звонок или нет, сел на кровати и затих. Через некоторое время по щекам его потекли слёзы. Найдёныш испугался, что навсегда потерял своего друга, что он ушёл от него. Он начал куда-то собираться, собрал узелок, положил у дверей, надел тёплую вязаную кофту, повязал голову платком, но тут скрипнула дверь и из неё показался друг. Найдёныш хотел броситься ему на шею, но не сделал и шага, застыв. Друг быстро всё понял, увёл Найдёныша в комнату, успокоил его, заварил чай, напоил своего друга. Найдёныш все порывался что-то сказать, но не мог. Только выразительно смотрел на своего друга».

Сергей встретил знакомую, привел её за стол, заказал ей селёдку под шубой, налил водки, дал сигарету. «СССР – человек, Средняя Азия – ноги, Кавказ – сердце, Прибалтика – голова, Украина и Беларусь – руки, остальное – тело». Фёдор выпил и спросил девушку:

– Любите отдохнуть?

– Кто ж не любит, – отвечала она.

– Я постоянно пишу, чтобы жить.

– Искусство – работа и отдых одновременно.

– Это да.

– Но это и от творчества зависит. Ван Гог истязал себя, Гоген отдыхал.

– Возможно.

Они чокнулись рюмками, выпили, и Сергей произнёс:

– Бродский – тюрьма, стихи его – дурка, читатели его в нём сидят и лежат.

Позвонила Надежда, позвала, он извинился перед компанией и ушёл, получив от неё водку в подарок. «Чтение и письмо – это спуск, а должны быть подъёмом, но в этом случае исчезнет удовольствие, останутся высь, героизм и полёт. И этого нет. Потому люди плюнули на литературу. Они достигли дна. Они на нём благодаря литературе». Встретились на Набережной Фонтанки, пошли вдвоём молча, хотя Фёдора и штормило. Он подарил водку Надежде, та приняла подарок и взяла ФМ за руку. Просто шли, издавая звуки только подошвами, оставляющими следы размером с романы «Идиот» и «Игрок». ФМ думал: «„Бесы“ направлены на постижение души человека, это „В дороге“, „За далью даль“, но внутри. Бешеная гонка, исследование, приятие пути как нахождение синонима человеку под именем Калининград – Владивосток. В „Бесах“ я показал самоубийство как роды души, выброс её из тела, потому что сейчас иначе: тело хоронят десятки душ, вышедших из него и одевшихся в новую плоть. Тело – одежда, это надо всем знать. Скоро откроются магазины, где будут продаваться тела, и души смогут выбирать мужские, женские, детские, старческие и зрелые одеяния из мяса и из костей». Надежда вела его будто случайно, но ему вдруг стало казаться, что у неё имеется цель.

Через десять-пятнадцать минут они нырнули в арку, и она прильнула к нему, поцеловала и обняла. «Объятия двух людей состоят из одного или трёх людей, из того и другого, кочующего по ним». Нашли кусты, в них столик и лавочку, сели, открыли водку и стали пить её из горла, не закусывая ничем. Стало тяжело, сходили за минералкой, взяли стаканчики, начали заново, будто бы, вроде как.

После секса, спустившегося к ним на парашюте, устроившего себя между ними и ушедшего прочь, Фёдор и Надя двинулись к нему домой и вырубились на постели, раскрывшейся, словно обрыв, где ждал внизу сон. Утром пили молоко на кухне, потирали виски, ломали пальцами шоколад и ели его – стихи. «Ноги, руки – стихи; голова, сердце – проза: рука пишет сердце». Надя доливала молоко, раз даже фыркнула и сказала:

– Подумала тут: почему из провинции мало кто едет в столицу? Потому что в провинции жизнь не жизнь очень часто, а где нет жизни, там нет и смерти. Умирают в Ереване, в Тбилиси, в Москве. К примеру, умирает человек в провинции – никакого резонанса, так как он и не умер, почти ничего не случилось. А смерть Есенина или Маяковского – это да, в силу того, что стряслась с ними именно смерть. И Пушкин не прав – он полностью умер, он перепутал памятник с собой. Пушкин – корова, творчество его – говядина. Но мясо антоним животного: оно охотится на него и убивает, уничтожает его.