Достоевские дни

«Друг после завтрака оделся и ушёл. Найдёныш провожал его у дверей. Удивлялся, молчал. Через полчаса друг вернулся и положил пакет у порога. Найдёныш сделал движение к неизвестному, но застыл. Посмотрел вопрошающе на друга. Тот кивнул. Найдёныш подошёл осторожно к покупке, обнаружил дыню и заурчал. Обнял своего друга. Хотел поднять дыню, но не смог: слишком тяжёлая. Друг помыл руки, помыл дыню, нарезал её, повязал шею Найдёныша платком и положил перед ним дольки. Найдёныш стал есть. Увлёкся сперва, а потом бросил взгляд на друга. Протянул ему свой кусок. Друг взял, назвал Найдёныша Соловушем и откусил. Сел рядом с другом и коснулся его ноги. Найдёныш вздрогнул и покраснел, но ничего не сказал. Просто продолжил есть».

Фёдор сделал глоток пива, отложил в сторону смартфон и распахнул занавески, впустил в комнату солнце, чей ребёнок – шаровая молния. Вслух произнёс:

– Читатели – кости, за которые дерутся писатели – хищные псы. И что делать? Пустить время вспять, вернуться к волкам, стать ими, охотиться и есть жирные куски лосей, оленей и кабанов.

Он оделся и поехал на Дворцовую площадь, в метро вёл себя как пища, проглоченная этим змием, которого вёл Адам, распадался, растекался по вагонам сердцем и почками, «Бесами» и «Братьями Карамазовыми», вышел, выбрался наружу, прошёл до столпа и прошёл металлодетекторы, чтобы смотреть силовой экстрим. Силачи переворачивали колеса, тянули машины, бросали гири, поднимали брёвна и тянули канаты. А когда всё закончилось, вышел ведущий и присудил победу атлету Турчинскому, сказав зрителям, что перед ними выступали не спортсмены, а поэты. Всё, что видели зрители, было стихами. Ему захлопали, выразив согласие с ним. Вручили призы и цветы, распустили толпу, и Фёдор пошёл в гости к Ивану, который расходился тучами – мозгом, умом. Дождинки произнесли:

– Женщины хорошие, почти все, но если начинают стареть, то сходят с ума. И ещё: если дело касается чувств, то они идут на любую низость, всё считают нормой: гадить, жалить, кусать. Блокировать, не отбирать на конкурс песню, роман или фильм, подсыпать в кофе стрихнин. Давать яблоко Адаму, так как Ева хотела быть женою бога: чтобы Адам стал им или бог женился на ней.

Они выпили кофе, Иван посмотрел на Фёдора и сказал, что пишет сейчас рассказ.

– А чем занимаешься ты? – спросил он.

– Тоже пишу.

– Прочтёшь?

Фёдор достал телефон и зачитал:

– Друг включил телевизор, и он и Найдёныш узнали о пришедшей из Китая заразе. Найдёныш крайне испугался, поэтому друг оделся и пошёл в аптеку. Принёс маски, перчатки и антисептик. Обработал Найдёныша им. Нацепил на него маску и уложил в кровать. Тот лежал, и испуганно дышал, и смотрел. Друг нарезал лимон и принёс цитрус Найдёнышу. Тот попытался съесть, но маска помешала ему сделать это. Он посмотрел вопросительно на друга. Тот кивнул, и Найдёныш опустил маску вниз и скушал лимон. Снова поднял забрало и как Дон Кихот отправился в мир сказок и грёз.

– О, хорошо, – произнёс Иван, – для детей и для взрослых, как «В конце ноября».

– Ну, на то и рассчитано.

– Продолжай, всё окей.

Фёдор макнул печенье в кофе, съел его и посмотрел глазами Тургенева вокруг. Всё вернулось на десять-пятнадцать лет назад, потому стало ново и свежо. «Кости в человеке – дороги, по которым он идёт в голову – город, чтобы в нём найти работу и жену».

Иван задымил папиросой и сказал:

– В пачке двадцать сигарет потому, что двадцать пальцев. Некоторые шустрят и шутят, продают по двадцать одной сигарете. Но я не о том, я про то, что курильщик съедает пальцы, он насыщается ими. И это показано в фильме «Мертвец». Это людоедство. Вот в чём запрет.

Фёдор выслушал его и подумал:

«Найдёныш начал икать, он зажимал себе нос и считал до десяти, пил воду маленькими глотками – ничего не помогало. Тогда он внимательно посмотрел на друга. Тот только пожал плечами. Найдёныш ещё поикал, после чего вздрогнул и понял. Он перестал вспоминать и мыслить себя, и икота прошла. Он перекрестился и закрыл глаза, чтобы спать».