Достоевские дни

Фёдор сделал затяжной глоток, обратил внимание на индейца за столом, который пил, судя по всему, саке и каждую секунду менялся: превращался в робота и обратно: в себя и почти в себя. «Не любят, когда в фильмах, в боевиках, в ужасах, не кровь, а томат. Но ведь он и есть настоящая кровь, головной офис её, чей филиал в венах людей». Зазвучала песня Adelante, прилетевшая на крыльях орлана или куске метеорита из далекого космоса, стало иноземно кругом и понятно: не надо ждать захвата Земли извне инопланетянами, оно свершилось и свершается изнутри, потому что это сродни вирусу; каждый житель может в любой момент стать чужеземцем, космос может влиться в телескоп Хаббл как водка и опьянить собою весь мир, всех сделать алкашами вселенной и забрать их себе, унести, увести. Надя попрыскалась духами, заказала кофе на двоих, не спросив Фёдора, просто его почувствовав. Они начали потягивать мокко, страдать, дышать, говорить, любить и между этим – быть, как корова дает молоко и мясо и после второго пункта не страдает и не умирает, так как в говядине её душа, за которую её и убивают – любят, постигают, находят, посвящают стихи.

В дверях возник Гессе, запел «Бесаме мучо», сказал, что его микроавтобус «Мерседес» у входа и что он покатает всех, даря любовь, Питер, Петра, свободу, волю, себя. Люди поднялись, встали и Фёдор и Надя, так как допили кофе, загрузились в машину и медленно двинулись в путь. Звучали тексты, цитаты из книг Германа Гессе, звучала параллельная музыка, проза и она давали стихи, причём оптом, несли себя и уводили других. Петербург открывал себя, но они постепенно выехали из него и двинулись в Царское село, где гуляли Пушкин и Рыжий, читая воду и воздух, соединяя их. Они вышли у входа, прошествовали внутрь сердца города, вынутого из него и живущего вне. Бьющегося вокруг. Стали гулять, наслаждаться собой и друг другом, Шелер был среди них, он с человеком вообще курил сигареты и танцевал глазами брейк-данс. Хорошо было всем, натурально, свежо. Царское село напоминало маленькое тело Мандельштама, завёрнутое в дубы, фонтаны, гибель во Владивостоке и д'oма.

Вернулись поздно, Фёдор купил Надежде розу, немного проводил её и пошёл к себе. «Есть коровы целиком из молока, из мяса, из творога, из сыра, из сметаны. Это относится и к людям. Творческие есть второе». Дома Фёдор включил в наушниках музыку, потанцевал под неё, дождался стука и крика соседей, решивших, что он умер, и проверяющих его жизнь. Открыл банку зелёного горошка, съел пару ложек и устроился с книгою «Пан» за столом. Весело пробежал пару страниц, споткнулся о мысль, сломал взгляд и захромал вперёд. Превратился в Лотрека. Человек со сломанным взглядом – так сказал про себя ФМ, разделся, лёг и уснул. Увидел во сне Титаник, состоящий из тел мёртвых людей, целиком и из органов, прокатился на нём до айсберга, спрыгнул на него и сказал: «Титаник – человек, айсберг – бог: первая встреча их». Проснулся в два часа ночи, выкурил пару сигарет и сел у лампы писать. Вывел слова свои. Он написал: «Раскольников – это часть топора, продолжение рукояти, сам мозг был на острие, мыслил каждую секунду и растекался вокруг остротой; убийством старухи стало кровоизлияние в мозг топора: он умер, и из его мёртвого тела Достоевский построил роман». За этим занятием его и застал Ремизов, зашедший к нему.

Они пили чай, и Ремизов говорил:

– Ты вот гений, Фёдор, содержания, пьесы, но я – сверхмозг стиля, самых необычных предложений. У тебя ходьба по делам, у меня – чемпионат мира по лёгкой атлетике.

– Тогда тяжёлая атлетика – философия.

– Именно, но ещё: штангисты поднимают штанги, где на гриф надеты не блины, а диски, содержащие в себе фильмы и музыку.

– Много весят они.

Развернул Алексей свежую газету и прочёл: «Титаник вёз на себе всю землю, это мы затонули с ним, все мы теперь на дне, в пьесе, внутри неё». Он снял очки и скосил глазами голову Фёдора. Та покатилась вниз.

Через час Ремизов ушёл, Фёдор проводил немного его, прочитал на доске объявлений и прессы:

«Найдёныш решил зарабатывать, он пошушукался с другом как-то с утра, получил согласие и поддержку и начал усиленно вязать и печь пирожки, готовил всё до обеда, выносил во двор сделанное, раскладывал на ящике и продавал. Цену не назначал высокую, чтобы люди брали. Деньги клал в большой кошелёк, пересчитывал их, был доволен. Торговля шла бойко. Люди покупали, ели, носили. Благодарили его. Пожимали Найдёнышу руку. Тот краснел, отходил, но был признателен».