Достоевский и Ницше

В конце "Преступления и наказания" вы читаете следующие многообещающие строки: "...Но тут уже начинается новая история, история постепенного обновления человека, история его перерождения, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, но теперешний рассказ наш окончен". Не звучат ли эти слова торжественным обетом? И не взял ли на себя Достоевский, как учитель, обязанности показать нам эту новую действительность, новые возможности для Раскольникова? Но дальше обета учитель не пошел. В предисловии к "Братьям Карамазовым", уже последнему произведению Достоевского, мы опять сталкиваемся с тем же обещанием. Одного романа Достоевскому мало. Чтоб обрисовать своего настоящего героя, ему нужен еще один роман, хотя в "Братьях Карамазовых", растянувшихся на тысячу страниц, должно было бы хватить места и для "новой жизни". А ведь между "Преступлением и наказанием" и "Братьями Карамазовыми" Достоевским были написаны целых три романа и все громадных: "Идиот", "Подросток", "Бесы"! Но об обете все не вспоминается. "Идиот" с князем Мышкиным, конечно, в расчет не может быть принят. Если только такое "новое" ждет человека, если нашим "идеалом" должен служить князь Мышкин, эта жалкая тень, это холодное, бескровное привидение, то не лучше ли совсем не глядеть в будущее? Самый скромный и обиженный человек, даже Макар Девушкин, откажется от таких "надежд" и вернется к своему бедному прошлому. Нет, князь Мышкин - одна идея, т. е. пустота. Да и роль-то его какова! Он стоит между двух женщин и, точно китайский болванчик, кланяется то в одну, то в другую сторону. Правда, от времени до времени Достоевский дает ему хорошо поговорить. Но ведь это еще не заслуга: разговаривает-то сам автор. Еще князь Мышкин, как и Алеша Карамазов, наделяется необыкновенной способностью к предугадыванию, почти граничащей с ясновидением. Но и это - небольшое достоинство в герое романа, где мыслями и поступками всех действующих лиц управляет автор. А сверх этих качеств князь Мышкин - чистейший нуль. Вечно скорбя о скорбящих, он никого не может утешить. Он отталкивает от себя Аглаю, но не успокаивает Настасью Филипповну; он сходится с Рогожиным, предвидит его преступление, но ничего сделать не может. Хотя бы ему дано было понять трагичность положения близких ему лиц! Но и этого нет. Его скорбь - только скорбь по обязанности. Оттого-то он так легок на слова надежды и утешения.