Достоевский о Европе и славянстве

На другой стороне — славянский всечеловек. Его высший идеал, его главная тайна — всечеловеческое братство людей в Богочеловеке Христе. Во всех идеях и во всей деятельности славянского всечеловека можно усмотреть одну движущую силу: евангельскую любовь — вселюбовь. Ибо эта любовь по сути единственная сила, которая людей претворяет в братьев и соединяет их во всечеловеческое братство. Нет такого унижения, на которое бы не согласился славянский всечеловек, если это будет содействовать осуществлению всечеловеческого братства между людьми. Нет таких трудов и подвигов, на которые бы не согласился Христов человек, только бы они вели к цели: всечеловеческому братству. Служить каждому человеку и всем людям ради Христа — радость над радостями для славянского всечеловека-труженика. Его бессмертное желание: постоянно совершенствовать себя через Богочеловека, приобретая Его Божественные свойства, и поработать Богочеловеку всей своей душой, всем своим сердцем, всем своим помышлением, всеми своими силами. Здесь все, что является человеческим, находит свое бессмертие в богочеловеческом; здесь Богочеловек — все и вся для человека во всех мирах.

Проблематика европейского человека в конечном итоге исчерпывается римокатолицизмом и протестантством, которое всегда и во всем, даже и в своих контрастах, лишь самый верный и самый последовательный соработник римокатолицизма. И первый, и второе исходят и все сводят к непогрешимости человека. Непогрешимый человек для них — это высшая ценность и высшее мерило всего во всех мирах. Проблематика славянского человека, в сущности, исчерпывается Православием. Здесь все исходит и все сводится к Богочеловеку. Нет такой идеи, такого чувства, такого дела, которые не были бы самым животрепещущим образом связаны с сердцем Богочеловека. Во всех всечеловеческих мирах существует одна высшая ценность и единственное высшее мерило — Богочеловек Христос.

Достоевский с апостольской убедительностью доказал точность двух своих тезисов: проблемы европейского Запада исчерпываются римокатолицизмом, а проблемы Востока — Православием. Изучив в исторической действительности западные идеи и методы решения проблем человеческой личности и человеческого общества, он отвергает римокатолицизм и его производные: атеизм, анархизм, социализм, науку, культуру, цивилизацию. Вначале римокатолицизм своей схоластикой, казуистикой и системой индульгенций механизировал человеческую личность до страшной бездушности, а затем дело римокатолицизма завершили его сателлиты и соратники: протестантство, социализм, атеизм, наука, культура. Социализм отрицает Божественную сущность и вечную ценность личности человека и сводит человека к телу. Разумеется, что тем самым он отнимает все то, что делает человека неприкосновенным существом и личностью. И человек становится вещью среди вещей. Как мировоззрение, как философия — социализм не признает личность и ее вечную ценность; он требует полного обезличивания. "Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натура не полагается. У них не человечество, развившись историческим путем до конца, само собою обратится наконец в нормальное общество, а напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути! Оттого-то они так инстинктивно и не любят историю: "безобразия одни в ней да глупости" — и все одною только глупостью объясняется! Оттого так и не любят живого процесса жизни: не надо живой души! [582] Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна! А тут хоть и мертвечинкой припахивает, из каучука сделать можно, — зато не живая, зато без воли, зато рабская, не взбунтуется. И выходит в результате, что все на одну только кладку кирпичиков, да на расположение коридоров и комнат в фаланстере свели! Фаланстера-то и готова, да натура-то у вас для фаланстеры еще не готова, жизни хочет, жизненного процесса еще не завершила, рано на кладбище! С одной логикой нельзя через натуру перескочить! Логика предугадает три случая, а их миллион! Отрезать весь миллион и все на один вопрос о комфорте свести! Самое легкое разрешение задачи! Соблазнительно ясно, и думать не надо! Главное — думать не надо! Вся жизненная тайна на двух печатных листках умещается!" [583]