Достойное общество

Я высказал предположение, что принципиален тот человек, которого нельзя совратить. Но что следует понимать под совращением? Моральное разложение? Носит ли связь между принципиальностью и этическим совращением концептуальный или ассоциативный характер? Примером отношения, которое носит сугубо ассоциативный характер и не носит характера концептуального, является отношение между баскетболистом и высоким человеком – баскетболистом может стать и не очень высокий человек. Холодный, расчетливый преступник вроде бальзаковского Вотрена может быть абсолютно принципиальным человеком. Вотрен не является достойным человеком ни с гражданской, ни с моральной точки зрения, но он твердо придерживается принципа бескомпромиссной верности своим друзьям. Следует сказать, что Вотрен живет двойной жизнью: днем он респектабельный буржуа, а ночью – преступник. Но речь вовсе не идет о том, что он следует неким двойным стандартам. В конце концов, и Смайли из романов Джона Ле Карре живет двойной жизнью секретного агента, но его никак не упрекнуть в отсутствии принципов. Адольф Эйхман был преданным делу партии нацистом, который никогда не предавал своих чудовищных принципов – подкупить его было категорически невозможно. А вот его подручный Курт Бехер как раз был человеком коррумпированным и брал взятки. Мы с уверенностью можем сказать, что Курт Бехер был человеком продажным, но можем ли мы сказать, что Эйхман был человеком принципов? Мне кажется, что наше замешательство при необходимости признать Эйхмана человеком принципов исходит не из каких-то концептуальных соображений, а исключительно из того, что его принципы сильно отдают извращенностью.

Но возможна и другая интерпретация перечисленных выше явлений. Разница между Эйхманом и Вотреном может заключаться в том, что Вотрена, пусть даже он и не является персоной моральной, мы считаем человеком принципов, поскольку те принципы, которым он следует, вроде верности друзьям, суть принципы моральные, тогда как принципы, значимые для Эйхмана, аморальны целиком и полностью. Итак, невзирая на то, что концептуальной связи между моральностью и принципиальностью не существует, есть связь между теми принципами, которым следует принципиальный человек, и тем фактом, что принципы эти являются моральными. Впрочем, тот факт, что принципиальный человек верен моральным принципам, не означает, что он придерживается их по моральным соображениям или что он сознательно их практикует. Бандит, который хранит верность своим друзьям, делает это не по моральным соображениям даже в том случае, если его верность не держится на страхе возмездия со стороны коза ностра.

Общество, чьи институты заставляют расчетливых преступников поступиться принципами, – скажем, вынуждают их доносить на своих подельников, – не обязательно является недостойным. Все зависит от того, какие средства оно при этом задействует. Есть основания полагать, что если преступники действительно люди принципов, то практика доносительства может быть результатом применения недолжных методов воздействия, скажем пыток, которые могут помешать нам считать данное общество достойным. Если, однако, общество покушается на принципы преступников средствами, приемлемыми с моральной точки зрения, скажем поставив их в ситуацию, подобную «дилемме заключенного», то унижения здесь нет.

Можно заключить, что, если бы нам пришлось определить достойное общество как общество, которое не покушается на принципы своих граждан, данное нами определение было бы слишком узким. Подобное определение не позволяло бы рассматривать как достойное даже такое общество, которое использует должные средства для того, чтобы заставить преступников отказаться от своих принципов. Но если под принципами мы понимаем моральные принципы, определение становится слишком широким. Социальный порядок, посягающий на моральные принципы своих граждан, создает унижающее общество. Посягательство на моральные принципы дает достаточное основание для того, чтобы квалифицировать общество как недостойное, хотя и не является для этого обязательным условием.

Достоинство

Другое предположение, которое следует здесь рассмотреть, состоит в том, что достойным является такое общество, чьи институты не покушаются на достоинство людей, находящихся в их власти. Возникает вопрос: а чем, собственно, это предположение отличается от одного из предыдущих – что институты достойного общества не должны разрушать самоуважение граждан? Так в чем же разница между достоинством и самоуважением?