Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Я признаюсь, что его хорошее поведеніе и мое уныніе, соединясь съ предшествующими твоими извѣстіями и обстоятельствами моего положенія принудили меня въ воскресеніе явно принять его представленія. И такъ, я завишу отъ него теперь болѣе, нежели прежде. Онъ каждую минуту отъ меня требуетъ новыхъ знаковъ моего почтенія и моей довѣренности. Онъ признается, что сомнѣвался о первомъ, и что не надѣялся получить другой. Поелику я не могла утаить нѣкоторыхъ благосклонныхъ для него признаній, ему извѣстно, что естьли онъ учиниться оныхъ не достойнымъ, то я буду имѣть причину досадовать на мою сестру за сіе дерзское письмо, ибо я не имѣю никакого иннаго рѣшенія. Будучи оставлена всѣми сродниками, утѣшаясь единымъ твоимъ сожаленіемъ, [ограниченное сожалѣніе естьли могу такъ оное назвать,] я вижу себя принужденною обратить печалію обремененное мое сердце къ тому единому покровительству, которое мнѣ представляется. Впрочемъ совѣтъ твой меня подкрѣпляетъ. Онъ послужилъ не токмо къ моему рѣшенію, но, будучи повторенъ въ томъ нѣжномъ письмѣ, которое я имѣю предъ моими глазами, имѣетъ онъ силу убѣдить меня еще съ нѣкоею радостію ѣхать въ Лондонъ. До сего времени я чувствовала какъ нѣкое бремя на сердцѣ, и хотя мой отъѣздъ казался мнѣ наилучшимъ и безопаснѣйшимъ средствомъ; но я лишалась силы, не знаю отъ чего, при каждомъ шагѣ, въ такихъ приготовленіяхъ. Я надѣюсь, что на пути не случится ничего опаснаго. Я надѣюсь, что сіи дерзскіе люди къ своему нещастію съ нами не повстрѣчаются.

Коляска ожидаетъ токмо меня. Извини меня, моя наилучшая и благосклоннѣйшая пріятельница, естьли я отошлю къ тебѣ Норриса. Въ надѣждѣ, которою впредь ласкаюсь, я не усматриваю, чтобъ твои деньги были мнѣ нужны. Впрочемъ я нимало не отчаяваюсь, чтобъ мнѣ не прислали моихъ платьевъ, которыхъ я требовала, хотя мнѣ въ письмѣ то и отказано. Естьли я въ томъ обманусь, и естьли буду имѣть въ оныхъ необходимость; то я увѣдомлю о томъ толико пылающую обязать меня пріятельницу. Но я лучше бы желала, естьлибъ ты могла сказать, что тебѣ никакой прозьбы сего рода не предлагали, и что ты не оказывала такой милости. Мое намѣреніе, въ сказанномъ теперь мною, относится къ той надѣждѣ, которую я имѣю, дабы придти опять въ милость у твоей матушки, которую послѣ милости моего отца и моей матери, наиболѣе къ свѣтѣ я желаю.

Я должна присовокупить, не взирая на ту торопливость, съ которою я пишу, что г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ вчерась ѣхать къ Милорду М… или приказать прислать сюда священника изъ замка. Онъ усильно меня просилъ на то согласиться, говоря мнѣ также что торжество здѣсь было бы ему гораздо пріятнѣе, нежели въ Лондонѣ. Я ему сказала, что будетъ еще время подумать о томъ и въ городѣ. Но получивши нѣжной и утѣшительной твой отвѣтъ, я весьма сожалѣла, что не согласилась на толико пылающія его прошенія. Сіе ужасное письмо сестры моей какъ будто со всѣмъ разстроило мое существо. Да притомъ есть нѣкія небольшія разборчивости, коихъ мнѣ было бы трудно миновать. Нѣтъ ни приготовленій, ни условленныхъ статей, ни церьковнаго позволенія; безпрестанная токмо печаль, никакого удовольствія въ надѣждѣ, нѣтъ ничего даже и въ весьма важныхъ моихъ желаніяхъ: О моя дражайшая! кто бы могъ, находясь въ такомъ состояніи, не думать о столь торжественныхъ обязательствахъ? Кто бы могъ казаться къ тому готовымъ, когда столь мало въ самомъ дѣлѣ къ сему приготовился.

Естьли могу ласкаться, что мое равнодушіе ко всѣмъ сей жизни удовольствіямъ произходитъ отъ справедливой причины, и естьли оно не получаетъ своего источника къ той горести моего сердца и пораженіяхъ, которую я по моей гордости испытала; то коликобъ утѣснительна была мнѣ смерть! Съ большеюбъ охотою низшла я въ гробъ, нежелибъ сочеталась съ какимъ человѣкомъ.

По истнннѣ, я ни въ чемъ уже болѣе не имѣю удовольствія, какъ въ твоей дружбѣ. Увѣрь меня, что всегда сохранять ко мнѣ оную будешь. Естьли мое сердце пожелаетъ оной отъ другихъ; то конечно на семъ же основаніи.

Мое уныніе опять возобновляется въ минуту моего отъѣзда. Прости сему недугу, и задумчивости моей которыя лишаютъ меня надѣжды, единой помощи въ нещастіяхъ, коей я никогда не лишалась, какъ съ сихъ двухъ дней.

Но уже время дать тебѣ успокоиться. Прощай дражайшая и нѣжнѣйшая пріятельница. Молись о твоей.

Кл. Гарловъ.

Письмо CXLIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ 27 Апрѣля.

Хотя я не весьма довольна тѣмъ, что ты прислала назадъ Норриса; но должно повиноваться всѣмъ твоимъ повелѣніямъ. Ты можешь столько же сказать и о моихъ. Никоторая изъ двухъ, можетъ быть, не должна надѣется отъ другой, чтобъ она учинила что лучшее; однако мало и такихъ молодыхъ особъ, которыя бы знали что надлежало имъ лучше дѣлать. Я не могу съ тобою разлучиться, дражайшая моя, хотя подаю сугубое доказательство моего тщеславія въ томъ почтеніи, которое я учинила самой себѣ.