Достопамятный год моей жизни

Перехожу в следующую затем тронную залу, имеющую около двенадцати сажен длины и пять ширины. Она отлично убрана и вид ее внушает уважение. Я не стану говорить о прекрасном зеленом бархате, затканном золотом, покрывающем стены, о прекрасной меблировке и колоссальной печке в тринадцать аршин, сплошь покрытой бронзою, — я упомяну только о троне и о том, что его окружает. Он обит красным бархатом, богато расшитым золотом. На спинке помещен герб России, окруженный гербами царств: Казанского, Астраханского, Сибирского и Великой России. Против трона, в нишах, устроенных над дверьми, стояли античные бюсты: Юлия Цезаря, Антонина, Луция, Вера и другие. Выше представлялись глазам колоссальные фигуры: Справедливости, Мира, Победы, Славы, по всем стенам были размещены раскрашенные надлежащими цветами гербы всех земель и областей, подчиненных России, в числе шестидесяти шести, представляя таким образом эмблематически различные народы, подвластные этой обширной державе. Надо признаться, что эти украшения, придуманные самим монархом, не могли быть выбраны лучше и с большим вкусом: в них, что бы ни говорили, выразился благородный и рыцарский характер его.

Среди прекрасной меблировки залы обращают на себя внимание: громадное зеркало, самое большое во всем дворце, из цельного куска, около шести аршин вышины и более трех ширины, отлитое в С.-Петербурге, а также три великолепных стола, из которых два зеленого порфира и третий из verde antico. Каждый из столов имеет более трех аршин длины и одного ширины, и укреплен на бронзовых или медных колоннах, или на бронзовых фигурах, изображающих гениев, вышиною в четыре фута. Громадная бронзовая люстра висела на потолке, украшенном двумя аллегорическими картинами художника Валериани, очень посредственной работы. Знамя Мальтийского ордена виднелось на обеих картинах.

Из тронной залы проходим в галерею арабесков между двух ионических, очень красивых, колонн из восточного порфира, привезенного в Петербург из Италии. На карнизе поставлены бюст Марка Аврелия и большие вазы из красного сибирского порфира. В пяти нишах стояли копии древних статуй в Риме, они изображали: Венеру Медицейскую, Антиноя, Германика, Аполлона Фарнезского и Венеру Каллипигос. Архитектура этой галереи является подражанием знаменитой ложе Рафаэля в Риме; здесь также все стены расписаны арабесками различных цветов художником Пиеттро Скоти, а фигуры — работы Виги; впрочем, здесь работа еще не была окончена.

Из этой галереи входим через большие, широкие зеркальные двери в галерею Лаокоона, названную так по имени стоявшей тут знаменитой группы, сделанной в Риме с древнего образца, из цельного куска белого мрамора без малейших пятен и жил. Эта группа была без всякого повреждения перевезена из Италии в Петербург.

Четыре прекрасных Гобеленовских ковра украшали стены; они были по шести квадратных аршин каждый и изображали: Рыбную ловлю св. Петра; Изгнание торгашей из храма Иисусом Христом; Воскресение Лазаря; Марию Магдалину у ног Спасителя. К этим изображениям, заимствованным из Священного Писания, не совсем подходили висевшие рядом две картины, а именно: Диана и Эндимион, и Амур и Психея, нарисованные г. Пасетт, со знаменитых оригиналов Кановы. В одно и то же время глаз видел тут Иисуса Христа и Эндимиона!

Над дверями висели две картины, нарисованные Даллером в Риме восковыми красками, именно, Улисс, возвращающийся к Пенелопе, и Гектор, прощающийся с Андромахою; они уже пострадали от сырости стен. Прощание Гектора в особенности было повреждено большою трещиною.