Достопамятный год моей жизни

Я не стану говорить о богатых столах из бреччии и цветного восточного алебастра, о прекрасных бархатных креслах, о различных бронзовых вещах из Парижа и пр.; я упомяну только о некоторых из бесчисленных столовых часов, находившихся во дворце. В этой зале, например, были часы в виде четырех времен года, из бронзы, стоявшие на колеснице, запряженной львами, которыми правил гений. Колесо служило циферблатом. Чтобы не портить впечатления, производимого прекрасными вещами, не надо было поднимать глаз кверху. Три большие плафонные картины безобразили залу; самой сносной была третья, изображавшая Геркулеса между Добродетелью и Негою. Направо была изображена Храбрость, награждаемая Заслугою, а налево — Мир и Справедливость, работы Смуглевича, отверженца муз и граций. Впрочем, надо заметить, что сам император придумал сюжеты для этих плафонов; он желал соединить справедливость с миром и храбрость с заслугою; жаль только, что он не поручил выполнение более искусному живописцу. Но так почти постоянно с ним случалось: чистая, как хрусталь, струя била из скалы его ума и сердца, но не всегда в чистые и опрятные сосуды.

Два унтер-офицера из лейб-гвардейцев, с эспонтонами, охраняли вход в овальную залу, где шестнадцать коринфских колонн поддерживали аттик, вершина которого покоилась на шестнадцати кариатидах, работы Альбани. Пять аллегорических барельефов, значение которых было бы затруднительно объяснить, наполняли промежутки. Зала была обита бархатом огненного цвета, с серебряными шнурками и кистями; это производило очень хороший эффект.

На потолке изображено было «Собрание богов на Олимпе», написанное Виги гораздо лучше, нежели прочие плафоны. Юпитер, казалось, плавал в свете славы; все обличало хорошего художника.

Эта зала прилегала к большой мраморной, служившей кордегардиею для кавалеров Мальтийского ордена; она имела пятнадцать сажен длины, пять ширины и около семи вышины. Архитектура ее двойная; до аттика стены были разделены полями из breccia coralina de Genova, с инкрустацией из черного мрамора из Порто-Венеро.

Большие плоские бронзовые люстры на потолках производили очень хороший эффект на черном мраморе. На одном конце залы — возвышение для оркестра из белого мрамора с бронзовою полированною балюстрадой; тут стояли шесть бронзовых канделябров. Потолок был еще не отделан, но тут предполагалось поместить изображение Парнаса, заказанное уже в Риме.

Большая ниша, поддерживаемая двумя прекрасными ионическими колоннами из сибирского камня, разделяла залу на две равные части. В этой нише устроен был камин из белого мрамора, поддерживаемый четырьмя столбами, обложенными ляпис-лазурью и сибирским агатом. Вдоль стены направо и налево находились такие же камины в четырех нишах, обложенных gipolino antico, столь же редким, как и странным на вид, совершенно похожим на свежее дерево, но только окаменелое. Этот вид мрамора не красив, но поражает на первый взгляд. В нишах стояли четыре статуи, сделанные в Риме по древним образцам, именно: Бахус, Меркурий, Флора и Венера. Я умалчиваю о прекрасных бронзовых вещах, как то: часах, люстрах, вазах, маленьких статуях и прочих украшениях.

В конце залы — большая ниша, образуемая большими колоннами ионического ордера; она вела в тронную круглую залу.

Шесть атлантов, колоссальных размеров, поддерживали круглый потолок. Стены были обиты красным бархатом, затканным золотом, и украшены позолоченной резьбой. Все окна были завешены занавесками из той же материи, за исключением одного из цельного стекла, вделанного в раму из чистого серебра. Стоявший здесь трон ничем не отличался от описанного уже нами; он имел только три ступеньки, тогда как первый имел их восемь. Большая люстра в четыре аршина с четвертью вышины и восемь других по три аршина с половиной, все из массивного матового и полированного серебра, отличной работы, были сделаны на фабрике искусного и талантливого Буха, советника в Дании. Плафон разрисован en camaieu, с золотом и арабесками, Карлом Скотти.

Император незадолго до кончины приказал сделать некоторые изменения в этой зале. Стены вместо красного бархата он хотел обить желтым с прекрасным серебряным шитьем, а в углах поместить большие розы из массивного серебра, медальоны и лавровые венки. Оба стола, подзеркальные часы — все это должно было быть из массивного серебра, и мастерам уже было выдано сорок пудов этого металла для работы.