Доступна и беззащитна

Но я не обычный человек! Мне нужно срочно зарабатывать деньги на квартиру, а не строить зыбкие отношения с миллионером. Сегодня я ему нравлюсь и он испытывает чувство вины, а завтра он от меня устанет — и куда я денусь? Снова к Василию Ивановичу на поклон? Он, конечно, примет и пожалеет, но постоянные клиенты забудут Диану, найдут других любовниц, а мне придётся мыкаться по одноразовым мужикам, и это будет отвратительно, больно и стыдно.

Не влюбляться в клиентов, не спать с ними бесплатно, не болтать языком — какие мудрые правила придумал Василий Иванович! Пока я придерживалась их — у меня всё было хорошо. А теперь? Влюбилась в родственника клиента — и разбила себе сердце, поехала на бесплатную встречу — и чудом не погибла от взрыва, разболтала полиции о Зое — и… И стала единственным свидетелем, который может дать показания в суде и которого легко устранить. Да я просто молодец!

Навалилась тупая усталость. Я сползла по подушке и посмотрела в окно. Жалюзи были раздвинуты, и я видела кусок голубого неба и зелёные верхушки тополей. Они раскачивались от ветра, слышался щебет птиц.

В этот момент я отчетливо осознала, что, несмотря на все проблемы, на безнадёжность моей любви к Молчанову и очевидную тупиковость ситуации, мне всё-таки хотелось попробовать с Кириллом.

41. Если б не было тебя

Я готова была рискнуть и начать встречаться с Кириллом на безвозмездной основе. Я долго сомневалась, примеряя на себя роль его подружки, спутницы или даже любовницы, — и наконец созрела. Пусть у меня не было к нему глубоких чувств, но я ощущала спокойствие, уверенность и тепло. Я ему доверяла. Для начала и это неплохо.

Единственная проблема в том, что я не смогу с ним жить, если за стенкой будет жить Молчанов. Всё моё спокойствие разобьётся на мелкие осколки, если я каждый день буду видеть его бледное, бесстрастное, чужое, дорогое, любимое лицо. Это немыслимо. Я никогда не достигну таких высот самообладания. Кирилл для меня не вариант. Я должна вычеркнуть его из своей жизни. Их обоих!

Он всё ещё держал меня за руку и ждал ответа. Я легко сжала его пальцы:

— Нет, Кирилл. Прости. Я не буду с тобой жить.

— Хорошо, не жить, — быстро ответил он. — Встречаться, общаться, узнавать друг друга. Хотя бы пока ты поправишься. Как ты с одной рукой будешь управляться? Ты правша? — он дождался кивка и воскликнул: — Вот видишь! Я хочу помочь. Я не претендую на что-то большее. Всё остальное — только если сама захочешь.

— Нет. Я ничего от тебя не хочу. Спасибо.

Его лицо исказилось, а в моей памяти всплыли слова Молчанова: «Ему было бы легче, если бы он мог загладить свою вину и как-то компенсировать Лене тот вред, который причинил. Но Лена ничего от него не хотела». Ох! Эмоциональный порыв чуть не толкнул меня к Кириллу — обнять, объяснить, что на самом деле я не считаю его виноватым, что мой отказ не связан с ним, а продиктован другими соображениями. Что я вынуждена так поступать и сама об этом сожалею. Но я вовремя опомнилась — не стоит делать ему ещё больнее. Ему незачем знать, что я отказываю из-за Молчанова.

Неосознанно, каким-то непостижимым образом я повторяла поступок Лены. У нас с Кириллом всё было иначе, совершенно по-другому, но над нами словно висел рок. Всё было предопределено с самого начала: моё сходство с Леной, проигрыш в карты, моя холодность в постели, те удары, которые я ему наносила, его вина передо мной и мой отказ принять от него помощь…

— Кирилл, пожалуйста, уходи! Уже поздно, я устала и хочу спать.

Он встал с кровати, поправил одеяло и сказал:

— Ладно. Я приду завтра на выписку, и тогда ты скажешь, принимаешь моё предложение или нет. Сейчас и правда не стоило разговаривать, ты совсем измучена.

Он поцеловал меня в щёку и ушёл. Я накрылась одеялом, подавила всхлип и заснула.

* * *

Проснулась я от того, что кто-то легонько хлопал меня по щеке. Я открыла глаза и увидела Молчанова. В палате было темно, горел лишь тусклый ночник на столе.

— Паша? — удивилась я. — Сколько времени?

— Три часа ночи.

— Что ты здесь делаешь?

Он встал, принёс к кровати стул и сел на него верхом, устало облокотившись на спинку. Я могла коснуться его колена, если бы захотела. Его близость и ощущение того, что мы оказались наедине в полутёмной больничной палате, смутно меня тревожили.

— Я был на четвёртом этаже, у Маши.

— Как она? — я вспомнила о Маше и разволновалась. — С ребёнком всё в порядке?

— Нормально, угрозы нет, — ответил Молчанов, — но на всякий случай я настоял, чтобы её подержали в больнице. Это не первая её беременность…

Я поняла, о чём он.

— Мне жаль, — искренне сказала я. — Я схожу к ней завтра.

Он кивнул. Мы замолчали. Казалось, он собирался с духом для сложного или неприятного разговора. Сцепив пальцы в замок, он глухо заговорил:

— Четыре года назад, после развода с Леной, я совершил опрометчивый поступок и попал в крайне серьёзную ситуацию.

— В плен?