Дотянуться до моря

— Ишь, по делу! — заворчал обитатель заворотья. — Оно понятно, что по делу, без дела тута не ходют. Только вот кто тебе адресок шепнул, хотел бы я знать? Что-то меня никто про тебя не упреждал.

Я задумался. Очень похоже было, что дряхлый, судя по голосу, дед был далеко не просто «отвори-запри», а истым стражем ворот, мимо воли которого шансов проникнуть через них не было. И что отвечать на этот второй его вопрос, я не знал, а угадать не представлялось возможным. Оставалось продолжать говорить правду.

— Аббас, — сказал я, нагибаясь к кормушке. — Аббас дал мне адрес. Татьяна знает его.

Я заглянул в кормушку, но в проеме окошка ничего, кроме еще более густой, чем окружала меня, темноты, видно не было.

— Она, может, и знает, да я что-то такого не помню, — прямо из темноты напротив моих глаз раздался хриплый смешок. — Много тут зряшнего народу шатается, а у меня указание: без надежной рекомендации не пущать.

Внезапно закружилась голова, подломились колени. Чтобы не упасть, я обеими руками вцепился в острый край кормушки. Черт, старик, похоже, кремень. Денег ему посулить? Да нет, может оказаться только хуже, больно уж страж ворот принципиален. Ментов вызвать? Тоже нет, хватит мне на сегодня всех этих СОБРов-ОМОНов, да и Ещук, думаю, дообмывался уже до чертиков.

— Эк тебя корежит, милок! — сочувственно прохрипела пустота. — Что ж ты себя до предела довел-то? Вижу я, что к Таньке тебе надо, да только не могу пустить, инструхция у меня.

Слово «инструХция» перетряхнуло меня, как электрический разряд.

— Он давно тут был, один раз, — сказал я. — Может вы, дедушка, его забыли просто?

— Ишь, дедушка! — снова хмыкнула кормушка. — Кому дедушка, а кому дядька злой. На память-то я не жалуюсь. Какой он из себя, Аббас этот твой?

— Какой, какой? — переспросил, пытаясь собрать в кучку мысли в пульсирующей голове. — Маленький такой, на Чебурашку похож.

— Маленький? — переспросила кормушка. — Чебурашка? А как ты, говоришь, кличут его?

— Абик, — внезапно осенило меня. — Абиком его кличут. Зовут Аббасом, а кличут Абиком.

— Фу-ты, на те, наши в хате! — содержательно воскликнула кормушка. — Абика знаю, помню, ты бы сразу сказал. Не знал, что его по-чудноˊму так зовут, Аббасом. Татарин, што ли? А с виду не похож. Только что ж он мне не звякнул-то насчет тебя?

Повисла пауза. Дрожали колени, я не чувствовал словно приклеившихся к железу кормушки пальцев. «Да черт бы тебя побрал!» — ругнулся я про себя, но это было последнее препятствие, и я не мог его не взять.

— Телефон он ваш потерял, дедушка, — широко улыбнулся кормушке я. — То есть, отработали у него педаль (мобильный телефон) на шопнике (задний карман), многие номера так и ушли. А за то, что не смог в ручник вам покашлять (позвонить по мобильному), велел он вам, дедушка, уважение проявить.

И я протянул в черный зев кормушки сложенную пополам по длине купюру в пятьсот евро.