Дотянуться до звезды (СИ)

Маленький призрак лежал на полу и остекленевшим взглядом смотрел в потолок. Его мысли — серые и полупрозрачные — вновь и вновь возвращались к одному и тому же, делая полный оборот, точно в карусели. Это кружение было почти бесконечным. Сомнения и переживания накрывали с головой волнами, будто он действительно был на дне моря, а вина клубилась вихрем и засасывала на самое дно. Лишь обволакивающая мелодия помогала ему хоть как-то держаться на плаву и не потонуть в пучине необъяснимой тоски, которую Напстаблук испытывал уже давно. Маленький призрак дышал музыкой. Она наполняла его изнутри и тянула вверх, не давая превратиться в безвольную амебу, расплывавшуюся от понимания собственной ущербности и ненужности. Музыка была его спасательным жилетом. Формой, в которую он беспрепятственно «втекал», когда становилось совсем грустно и одиноко. В подобные секунды и помогала семейная традиция «чувствовать себя мусором», когда даже Вселенная разбивалась на мутные грязные кляксы.

Слёз больше не было. Напстаблук давно выплакался. Несколько попыток успокоиться он делал ещё в Руинах, но после не очень приятного столкновения с Безумным Манекеном на Свалке вновь не выдержал и разрыдался. Не специально. Правда. Просто накипело. Напстаблук старался быть гостеприимным, пытался никому не мешать и сдерживался изо всех сил, но свою природу перекроить не мог. Не сумел. Опять расклеился. Да, он был опасен даже для самого себя — собственным унынием и упадничеством. Но что странно, его слёзы не отпугнули человека, а случайное знакомство переросло в неловкую дружбу, благодаря единственному акту щедрости. Ребёнок в полосатом свитере навестил Напстаблука, зашёл в его пыльное жилище и не осудил. Не обидел. Не осмеял. Напстаблук считал, что ему удалось отстраниться, запечатать в себе прошлые чувства, замуровать горечь и обиду. Однако человек что-то разбудил в нём, расшевелил и напомнил, разбередив старые раны, которые никуда не делись. Напстаблук всегда сравнивал себя с улиткой. Он тоже был нежным, спокойным, вечно прячущимся в скорлупе собственного дома, равно как и его питомицы. Он привык к тому, что его не замечают до тех пор, пока не наступят сверху, ненароком сломав защиту. И вот, наконец, кто-то заглянул ему под раковину, не навредив и подарив надежду на будущее. Но что толку? Призрак, которого нельзя было задеть физически, оказался уязвим душевно. И сейчас это ощущалось особенно ясно.

Космос Напстаблука давно потускнел и выцвел. Без сияния звёзд его внутренний мир казался аспидно-чёрным и безжизненным. В нём остались лишь блеклые наставления, вбитые с детства: «Будь вежлив», «Не навязывайся», «Приноси пользу», «Не повышай голоса», «Не привлекай к себе внимание», «Не расстраивай окружающих». Но среди этих впитанных в эктоплазменную сущность истин были и другие — тихие, невысказанные вслух: «Меня бросили», «Я одинок», «Безумно скучаю». Последняя фраза налетела на остальную стену из Слов, отскочила эхом и с нарастающей громкостью принялась летать туда-сюда, пока не заполнила весь мирок Напстаблука. Огромные буквы в центре его личной Вселенной покрылись трещинами, а потом рухнули, будто освобождая от тяжёлого бремени и открывая новые перспективы. Больше никаких «Это неправильно». Вместо этого: «Я смогу».

Маленький призрак вдруг резко очнулся от грёз. Одним движением он поднялся с пола и, покачиваясь, завис в воздухе, ощущая смутную тревогу. Его что-то беспокоило. У него было нехорошее предчувствие, которое быстро перерастало в панику. Судя по часам, Напстаблук провёл в прострации довольно много времени, а это означало лишь одно. Он ужасно опаздывал, ведь ребёнок в полосатом свитере уже должен был дойти до Ядра. И скорее всего Меттатон поджидал человека у самой последней двери, ведущей во дворец, как и значилось в программке шоу. А что может быть лучше для драматичного финала, чем чья-то смерть в прямом эфире? Вот только чья она будет? Кто именно должен умереть на этом представлении? Напстаблук быстро включил телевизор, целенаправленно разбивая сгущавшуюся тишину, и звуки далеких аплодисментов окончательно развеяли остатки его сна. Он застал лишь самый конец битвы Меттатона и человека. Когда Напстаблук увидел звезду Подземелья на экране, раздавались последние аккорды гламурных битов. В этом не приходилось сомневаться. Никто из монстров не выдержал бы такой бешеный темп кружения и позирования без ущерба для здоровья.