Дотянуться до звёзд

– Уэстон Тёрнер, – проговорил профессор, откинулся на спинку стула и улыбнулся. – Или теперь к тебе следует обращаться «рядовой Тёрнер»?

– Можно просто «Уэс», – сказал я. – Хотя в последнее время я отзывался на прозвища «Эйнштейн», «недоносок» и «дерьма кусок».

Профессор Ондивьюж рассмеялся.

– Тренировочный лагерь, наверное, именно такой, как я и представлял.

– В фильмах немного смягчают правду.

– Но ты выстоял. Прошу, садись.

– Спасибо, сэр, – проговорил я, неловко комкая в руках шапку.

– Когда ты отбываешь?

– На следующей неделе. В форт Беннинг, для получения военно-учетной специальности.

– Какая дивизия?

– Одиннадцать Б, пехота. Наш инструктор по строевой подготовке говорил, что это хребет армии.

Профессор кивнул.

– Во время войны на плечи пехоты ложится самая тяжелая ноша.

Я слабо улыбнулся, представляя, как шагаю по дороге в тучах пыли, под палящим солнцем в далекой стране. Однако я совершенно не представлял, что ждет нас после того, как мы прибудем в форт Беннинг, в Катар.

Профессор Ондивьюж сложил руки на столе. Его дреды свисали до воротничка его синей рубашки. Как и Отем, он всегда был одет с иголочки. Он посмотрел на меня с теплотой своими карими глазами, приподнял брови.

– В последний раз, когда я о тебе спрашивал, то узнал, что ты записался в армию и приостановил обучение, – сказал он.

– Пришлось. Меня призвали раньше, чем я ожидал.

– Понятно. – Профессор слегка улыбнулся. – Ты так и не сдал мне последнее задание, стихотворение, посвященное предмету сильной страсти. Я с нетерпением ждал возможности его прочесть.

– Мои обстоятельства изменились, сэр.

– И весьма радикально, должен заметить. И я не «сэр». Я не твой командир, всего лишь поэт. Как и ты.

– Я не поэт, – ответил я. – Больше нет.

– Это худшая новость из всех, что я слышал за год. Ты хотя бы начал работать над моим заданием?

– Начал и не могу остановиться. Я пишу с тех пор, как вы дали нам это задание. Вывожу строчку за строчкой, а потом зачеркиваю, начинаю заново, опять и опять, и так по кругу. Я никогда не смогу закончить это стихотворение.

– Перестань его писать, – сказал профессор Ондивьюж, – и отдай стихотворение ей.

Я хмуро посмотрел на него.

– Ей?

– Девушке, которой ты его посвятил. – Он поджал губы и склонил голову набок. – Думаешь, мужчина может выглядеть таким убитым по какой-то другой причине, кроме любви?

– Я не могу отдать ей стихотворение.

– Почему нет?

– Она не моя.

– Ага. – Профессор снова откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, переплетя пальцы. – Безответная любовь. Самая болезненная разновидность любви.

Давным-давно я бы сказал ему, что все не так, но сегодня, на пороге колоссальных изменений в жизни, на пути к неведомому будущему я был честен с поэтом, стихи которого боготворил. Был честен с самим собой. Произнес вслух то, о чем так долго молчал.

– Да, я люблю ее, – сказал я. – Не знаю, как так получилось и почему, но я ее люблю. Между нами есть какая-то связь, я почувствовал это в тот день, когда мы впервые встретились.

Профессор Ондивьюж улыбнулся, как довольный кот.

– Это прекрасно.

– Едва ли, – сухо возразил я. – Она любит моего лучшего друга. Благодаря мне.

Профессор вскинул брови.

– Как так?

Прежний, я уклонился бы от ответа на этот вопрос, но я уже вслух признался в своих чувствах к Отем. Рассказать остальное было просто, так что я все рассказал.

Когда я закончил, профессор Ондивьюж откинулся на спинку стула и протянул:

– Понятно. Ты использовал свой дар, чтобы помочь лучшему другу. Почему?

– Потому что я его люблю, – ответил я. – И хочу, чтобы он был счастлив.

– А как же твое счастье? Оно играет какую-то роль в этой драме или ты все еще сидишь в зрительном зале и по окончании спектакля готов незаметно уйти?

– Ему легче быть счастливым, чем мне. Я не хотел вовлекать Отем в свои проблемы. Не хотел, чтобы она пострадала от моей злости, от моего прошлого, которое заставляет меня…

– …жить как угодно, только не так, как ты на самом деле хотел бы.

Я потер лицо ладонями.

– Не знаю.

– А я знаю. Ты писатель, выбравший экономическую специальность. Бегун, который пренебрегает своим даром. Поэт, чье сердце отныне заключено в доспехи воина.

Профессор Ондивьюж рывком подался вперед и уперся ладонью в столешницу.

– Уэс, я задам тебе личный вопрос, ладно?

– Хорошо.

– Ты готов?

Я фыркнул.

– Готов.

– Что с тобой случилось? Из-за чего ты считаешь, что не заслуживаешь счастья?

Машина, взвизгнув покрышками, уезжает прочь, моя мать перестает ругаться и начинает рыдать, а я бегу по улице. Мои ноги больно ударяются об асфальт, я мчусь быстро, хотя понимаю, что уже не догоню отца. Он уже давно уехал.

– Мне кажется, что все хорошее бесконечно далеко от меня, – пробормотал я. – Когда-то я был счастлив, но потом все потерял.

– И теперь ты даже не пытаешься быть счастливым, чтобы снова все не потерять.