Доверь мне свое имя (СИ)

— Что он откажется от престола, — вздохнул Свет, пряча глаза. — Брат может, учитывая произошедшее. А я не хочу быть императором! Не смогу. Вообще не понимаю, как Сокол выдержал этот мятеж, все, что случилось! Мне страшно.

И принц виновато отвел взгляд.

— Эден не станет этого делать, — попыталась успокоить его я. — Он понимает: на нем лежит ответственность за страну. Твой брат — сильный человек, он справится.

— Хочется в это верить. А еще я очень надеюсь, что приговор целителей не окончательный. Сокол такого не заслужил.

С принцем сложно было не согласиться. Эден точно не заслужил потери магии. Нам оставалось только верить в его силу и стойкость. И в то, что его величество способен победить не только внешних врагов, но и свою болезнь.

— Пойду к нему, — вздохнул Свет. — Брат, наверное, в отчаянии.

— Хорошо. Передай Эдену, что я зайду вечером.

— До встречи, Лучик.

И Свет пошел в сторону академии, а я присела на скамейку. Вроде бы мы победили. Тогда почему так горько? И эта горечь разливалась внутри ядом, напоминая: ничего уже не вернуть.

УРОК 29. Самая сложная победа — над собой!

Император Эден

Эден очень надеялся, что ослышался, но мачеха не стала бы шутить такими вещами. Поэтому приговор целителя был ясен: у него больше нет магии. Точнее, в теле-то она есть, но использовать ее император не сможет. И зачем было его вытаскивать с того света… Дали бы погибнуть героически, а теперь придется жить — бесполезно и бессмысленно.

— Эден? — в тревоге позвала Мария.

Она сидела у его постели и ждала, как он отреагирует на тяжелое известие. Качнул головой — мол, ничего, а после лег спиной к мачехе и закрыл глаза. Эден чувствовал себя пустышкой. Оболочкой, лишенной чего-то важного. Того, что делало его человеком. Все мигом потеряло значение: победа над дядей, дружба, любовь. Он теперь ни на что не способен.

— Отдыхай, дорогой. — Мари погладила его по спине. — А я буду рядом.

Хотелось написать ей, чтобы уходила. Только это будет глупо! Ему что теперь, всю жизнь с блокнотом ходить? А целитель и вовсе во время осмотра смотрел на Эдена так, что в пору самому себе посочувствовать и заказать надгробную плиту. Император никогда не жалел себя, а сейчас вдруг стало жаль… И от этого злость разгорелась только сильнее! Он со стольким справился, выдержал эти годы взаперти, победил врагов — зачем? Зачем все это было?

Хлопнула дверь.

— Сокол спит? — громким шепотом спросил Свет.

— Нет, — ответила Мария. — Но видеть никого не хочет. Зайди чуть позднее, ладно?

Сокол заставил себя развернуться к брату. Махнул рукой в сторону карандаша и получил в руки письменные принадлежности.

«Я в порядке», — написал брату.

— Оно и видно, — хмыкнул Свет. — Братишка, я знаю, что случилось, но это ведь не повод падать духом! Мы с тобой, дядя больше никому не причинит вреда, ты наконец-то вернешься домой.

«Инвалидом».

— Отсутствие магии тебя им не делает!

«Уверен?»

Свет яростно кивнул.

«А вот и зря. Ступайте оба. Хочу побыть один».

Никто не пошевелился.

«ОБА», — большими буквами вывел Эден, и мать с братом наконец-то оставили его. Карандаш тут же полетел в стену и со стуком покатился по полу. Если бы мог, Сокол закричал бы. Только он разевал рот безмолвно, как рыба. Ни звука… Ни искры силы. Ничего! Он даже с Лучиком ментально поговорить не смог. Выгорел! Участь, которой больше смерти боится каждый маг.

Эден рухнул обратно в подушки и закрыл глаза. Надо успокоиться. Не годится императору устраивать истерики. Императору… Какой из него теперь правитель? Он даже не сможет защитить страну, если на нее нападут. Глава императорского рода — без его силы. Ничтожество!

«Заслужил, — сказал себе Сокол. — Почувствовал себя всесильным. Получай!»

В эту минуту он глубоко себя ненавидел и понимал, что от ненависти не избавиться, она останется с ним навсегда. И все же лежать вот так и жалеть себя — не выход. Надо выздоравливать — насколько это возможно, а потом принять решение, как жить дальше. В академии ему больше нечего делать.

Сокол хотел было встать, хотя бы умыться — и понял, что сил не хватит дотащиться до ванной. Ненависть к собственной беспомощности усилилась. А в двери уже кто-то стучал.

«Да убирайтесь вы!» — хотел выкрикнуть император, и не мог.

В комнату вошел Дерек Эвернер.

— Здравствуй, Эден, — сказал он, присаживаясь у его кровати. — Узнал, что ты очнулся. Как ты?

Сокол пожал плечами. Мол, бывало и хуже. На самом деле, не бывало. Он указал взглядом на валяющийся карандаш. Дерек поднял его и передал ему вместе с листами бумаги.

«Жив», — написал Эден.

— И я рад этому, — ответил Дерек. — Лучик сделала невозможное, вытащив тебя с того света.

«Вы оба. Я все помню. Обрывками».

— Ты же был без сознания.

«Временами. А временами будто выныривал на поверхность, но все реже и реже», — торопливо писал Сокол.

— Ты уже пообщался с целителем?

Император кивнул.