Доверенность на любовь

— Да, дела идут у тебя не очень-то быстро, — посетовал Дубровский, оглядывая еще не доведенные до идеальной гладкости стены.

— Но зато все делается основательно, — нашлась что ответить Оксана.

Дубровский скептично усмехнулся.

— Мне кажется, — он кивнул на Александра, — ты слишком многое ему позволяешь.

— Это еще почему? — хотела возмутиться Лозинская, но ее голос прозвучал довольно неуверенно.

— Мне кажется, он начинает тобой командовать. И, наверное, когда заходит разговор, в какой цвет покрасить ту или иную стенку, то всегда тебе приходится ему уступать.

Мы еще не начинали красить стены, — с вызовом ответила Оксана и осеклась.

Это «мы» прозвучало как признание в ошибке.

— Да ладно, будет тебе рассказывать, Оксана. Я прекрасно знаю Линева, и могу себе представить, что такого нерешительного заказчика, как ты, он свернет в бараний рог и заставит плясать под свою дудку.

Александр становился мрачнее и мрачнее. Он уже просто измочалил конец карандаша, а затем, тихо выругавшись, отшвырнул его в угол.

— Что, разве я говорю неправду? — скривился в улыбке Дубровский.

Александр нехотя кивнул, но даже взгляда не бросил в сторону своего шефа.

— По-моему, ты не в духе, Валерий, — как можно более мягко сказала Оксана и, подойдя к Дубровскому, взяла его под локоть. — Мне не хотелось, чтобы мы с тобой спорили в присутствии Александра. Он хороший мастер, и я во многом ему доверяю. Если у тебя есть какие-то претензии к нему или, что еще лучше, советы, я готова тебя выслушать, но только на улице.

— Ладно, ладно, — Дубровский, очевидно, растерялся.

Он преспокойно мог проявлять решительность в присутствии Линева, но понимал, оставшись наедине с Оксаной, вся его уверенность в себе сразу же улетучится. Он ничего не мог поделать с собой и наедине с женщинами терялся всегда.

Оксана ловко использовала это свойство его характера. Так и не выпуская его руки из своей, Лозинская потащила его к выходу.

— Давай пройдемся, — предложила она, щурясь от яркого солнца и злорадно усмехаясь в душе, представляя себе, как она отыграется сейчас на Валерии за то, что тот выследил ее.

Вскоре они дошли до конца Колокольникова переулка и оказались у небольшого открытого кафе с шестью столиками под парусиновыми зонтиками.

— Ты недовольна, что я пришел? — спросил напрямую Дубровский, беря в руки стакан с застоявшимся кофе «Гляссе», потому что ничего лучшего в кафе не нашлось, если не считать баночной «Колы», которую Лозинская не решилась заказать из-за ее дороговизны.

— Как тебе сказать, Валерий, я всегда рада тебя видеть, но не люблю, когда за мной ходят по пятам.

— Мне кажется, этот человек взял тебя в оборот, — недвусмысленно намекнул Валерий Леонидович на отношения Линева с Лозинской.

— А вот и нет, — рассмеялась та. — Если ты имеешь в виду сплетни, которые о нас ходят, то все в прошлом. А теперь он продолжает работать за полцены, замаливая свои грехи.

— Мне хотелось бы верить в твои слова, но стоит заглянуть тебе в глаза, как сразу же вновь возвращается беспокойство.

— А ты не смотри. Женские глаза — всегда обман, — сощурилась Оксана и зажала в губах соломинку.

— Я все больше и больше, Оксана, беспокоюсь за тебя. Раньше, до этой квартиры, до знакомства с Александром, ты вела себя как нормальный человек. А теперь я чувствую, что-то сдвинулось в твоей душе.

— Конечно. Чувство собственника, — криво улыбнулась Лозинская, — оно кого хочешь изменит. Ты тоже раньше был другим, и только теперь, в разговоре со мной остаешься прежним.

Это последнее замечание естественно польстило самолюбию Валерия, и сердце его оттаяло.

— Я хотел сделать как лучше — прийти и защитить тебя.

— Я уже достаточно взрослая, Валерий, и в опеке не нуждаюсь.

— Не знаю. По-моему, ты, Оксана, еще чего-то не поняла.

— Чего же?

— Иногда со стороны бывает виднее. И мне кажется, Линев злоупотребляет твоим доверием.

— Это я злоупотребляю его самонадеянностью.

— Ну что ж, в конце концов я все равно должен был сюда зайти раньше или позже, — развел руками Валерий, — ты же собиралась пригласить меня к себе.

— Да. Раньше или позже, — усмехнулась Оксана и посмотрела на часы. — Тебе не кажется, что обеденный перерыв уже кончился и в бюро сотрудники позволяют себе черт-те что, воспользовавшись твоим отсутствием?

— Ничего, Оксана, я доволен тем, что сумел присмотреть за одной из них, — парировал Дубровский, поднимаясь со стула и помогая подняться Лозинской.

Они прошлись по безжизненному Колокольникову переулку и остановились у подъезда дома. Наверху то и дело завывала электродрель.

Оксана протянула руку для прощания. Валерий Дубровский неуклюже ее поцеловал.

— Я в самом деле волнуюсь за тебя.

— Спасибо. Но не стоило.

Оксана поднялась по лестнице. Скорее всего, будь она одна, то не стала бы заходить в квартиру. Но дать понять своему шефу, что она прислушивается к его советам было выше сил женщины.