Доверие

- Откуда знаешь? - вскинулась она и сразу поникла. - Он?! - она не произнесла, а почти всхлипнула это короткое слово, настолько унизительной была догадка. Ринальдо не ответил, даже не кивнул, но его глаза никогда не умели врать; конечно он, ответили они за Ринальдо. - Потому что он добрый! - в отчаянии крикнула Айрис.

Ринальдо улыбнулся половиной лица.

Третий курс оказался критическим для Чанаргвана. Ринальдо ишачил на него как мог, но Чан был уже совершенно не в состоянии заниматься чем-либо, кроме тренажера, он находился на грани исключения и только клял судьбу. Ринальдо делал за него вычисления, а Чан сидел рядом и клял судьбу. И тогда хитроумный Ринальдо отказался что-либо делать и стал говорить: "Бездарь!" Он говорил: "Ты никогда не оторвешься от Земли, разве что пассажиром!" Он говорил: "Тебе пасти коров!" Чанаргван возненавидел его, и Айрис возненавидела тоже: "Как ты можешь сейчас! Твоему другу плохо! Надо помочь, а уж потом указывать на какие-то недостатки..." Только на ненависти к Ринальдо Чанаргван выпрямился; только чтобы доказать Ринальдо, и себе, и всем, что он - не бездарь и что Ринальдо - не настоящий друг. Тогда они еще мыслили подобными формулировками. Полгода спустя Ринальдо, уже собиравшийся все рассказать Чанаргвану, попал в аварию на тренажере. Авария была редчайшей и крупной, почти невероятной, отчасти Ринальдо был виноват в ней сам. Он так и остался полукалекой на всю жизнь, но, пока он валялся по госпиталям и реабилитационным центрам, слава подлеца, бросившего талантливого, но разбрасывающегося друга в тяжкий момент, приклеилась к нему навечно; скоро уж все и забыли, почему Ринальдо подлец, просто известно было, что на него нельзя положиться.

- И с чего это к тебе липнут наши дети? - вдруг сказала Айрис с неприязнью. - Дахр... теперь - Чари... глазищи во, рот варежкой...

- Они мне доверяют.

- Вздор! Не знаю, как там Дахр, но о каком доверии может идти речь между мужчиной и женщиной?

Бедная, подумал Ринальдо. Сгорела.

- А о чем может идти речь?

- О терпении, - отрезала Айрис. - Только о терпении. Ничего не знать и делать вид, что все - как всегда.

Ринальдо только головой покачал.

- Идите есть! - крикнула Чари, растворив дверь. В комнату повеяло свежим и вкусным. Ринальдо оглянулся. Чари успела переодеться. На ней была теперь вызывающе изящная, короткая полупрозрачная хламида и невесомый, совершенно прозрачный синий шарф до щиколоток.

- Ты оделась бы поприличнее, детка, - брезгливо приказала Айрис.

- Вот еще! - с вызовом ответила Чари и уставилась на Ринальдо. Теперь все так носят, - добавила она отчаянно, - когда хотят понравиться.

- Ринальдо, - сказала Айрис устало. - Уходи.

- Мама...

- Помолчи. Ринальдо, я тебя прошу. Ты здесь не нужен. Ты же всегда это понимал, и сейчас понимаешь.

- Нет, - ответил он с непривычным и оттого еще более сладким ощущением причинения ответной боли. Запретным и великолепным. - Не понимаю.

Лицо Айрис покрылось красными пятнами.

- Выметайся.

- Мама! - вспыхнула Чари. - Как тебе не стыдно!

- Молчи, ты не понимаешь.

Ринальдо медленно поднялся. Чари подскочила к нему и с силой ухватила за локоть.

- Не вздумайте уйти, - быстро произнесла она. - Это бывает с ней. Это оттого, что Дахра нет и отец снова перестал прилетать. Я уже поставила на стол замечательную окрошку, вы в жизни такой не пробовали...

- Чари-и... - с мукой выдавила Айрис. - Ты не понимаешь!

- И не желаю, - энергично возразила Чари. - Не желаю понимать, как можно так обижать человека. Когда поймешь такую гадость - надо перестать жить.

- Чари, - укоризненно произнес Ринальдо, осторожно освобождаясь от ее крепких пальцев. Чари озадаченно смотрела на него. Айрис бессильно уронила голову на сомкнутые ладони; длинные белые волосы упали почти до колен, слабо раскачиваясь единой слитной массой.

- Этот чижик - мой первый муж, - глухо произнесла она из-под волос.

Глаза Чари стали на пол-лица.

- И... правда? И я - вот его дочь?

- Нет! - выкрикнула Айрис, вскочив и сделав непонятный жест руками. Никогда!

- А что же ты... Все равно не понимаю. Его дочь, скажи!

- Нет, Чари, нет, - мягко сказал Ринальдо. - Мы с твоей мамой были очень недолго. Подо мной взорвался тренажер, и я стал смешной. А твоя мама - трагическая натура, она не любит смешного.