Доверие

В тот вечер Эуген против обыкновения подсел к дамам, желая вдоволь наглядеться на неожиданно возникшее перед ним неописуемо прекрасное создание. Он так часто касался прохладной руки Хельги, так часто представлял себе, если бы она и я… — обычно он считал это уделом глупых юнцов, — что поразился, когда она ушла вместе с мужем. Ему показалось, в ее взгляде таился упрек: почему ты отпускаешь меня?

Вскоре после этого он пригласил ее в лесную гостиницу, в двух часах езды от города. Потом они любили друг друга в соседних городках, в машине и раз даже в бентгеймовском доме, наспех, в воскресенье, когда там не было ни души, даже прислуга разошлась. А ее муж, Вольфганг, сказала она, он у себя в лаборатории. Его возлюбленная вся пропахла хлором.

Да. Но все же… Раньше, когда они появлялись вдвоем, Вольфганг Бютнер и Хельга, все таращили на них глаза. Прекрасная пара. В Коссине или в бентгеймовском клубе люди, глядя на эту пару, изумленно улыбались. Они оба к этому привыкли.

Впервые они встретились в Далеме, в доме двоюродной бабушки Доры Берндт. Школьная подруга Хельги Дора Берндт говорила потом:

— Я никогда не могла себе представить, какой муж тебе достанется. А теперь? Никто другой, кроме Вольфганга, просто немыслим. Как будто бог специально создал вас друг для друга.

В то суровое время, когда Дора носила почту и сводки в укрытие, где прятались Берндт и Бютнер, Вольфганг был ей не слишком симпатичен. Почему? Она и сама не знала. Берндт, вот кто ей нужен. Хотя он был много старше ее и на первый взгляд не так привлекателен, как Бютнер.

Уже в Коссине Хельга сказала Вольфгангу:

— Я ведь имею право иногда отдохнуть от семейной жизни. И ты тоже. Верно?

— Верно, — отвечал Бютнер. Он схватил ее за густые волосы и стал трясти, как грушу. — Старая ведьма!

Дора иногда забегала к ним, в Коссине они жили в одном доме.

— Вы все так же безумно влюблены друг в дружку?

— Да, все так же. Хотя мы и не мещане, — заявила Хельга.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Дора.

— Если один из нас закинется на сторону, другой не станет делать из этого драмы.

— А для меня это было бы драмой. Я была бы просто убита, — призналась Дора. — Вы именно бешено влюблены. Но это еще не любовь.

— Дора, моя маленькая разумница, как ты хочешь любить, не влюбившись?

— Наоборот, — сказала Дора. — Любят ведь не только за красивое лицо, фигуру и так далее. Но и за то, чего не видишь.

— А чего не видишь? Может быть, души? Душа проявляется во всем понемножку.

— Да, во всем понемножку, но только когда любишь.

В Хадерсфельде Хельга пересказала этот разговор своему другу Эугену Бентгейму. Он слушал ее очень внимательно. Потом заметил:

— А она не глупа, твоя Дора. — И задумчиво добавил: — Отпустила мужа одного в Америку.

Эуген Бентгейм припомнил свой визит в Шварцвальд, разговор с коротышкой Майером, все, что было после, и подумал: Вольфганг Бютнер сманил Берндта, и его жена об этом догадывается.

Как-то вечером Хельга взяла мужа под руку и вместе с ним принялась расхаживать по свей новехонькой квартире в Хадерсфельде.

— У меня никогда не было от тебя никаких тайн. Никогда, никогда и ни с кем я не была так счастлива, как с тобой. Можешь мне поверить. Но ты же не мог догадаться, Вольфганг, что это будет именно он.

— Кто кем будет? — спросил Бютнер.

— В том-то и дело, что я сама толком не знаю. Сначала я думала, что он просто влюбился, и одновременно думала: это и для Вольфганга неплохо и вдобавок не может его особенно трогать. И вдруг это стало чем-то большим…

— Что значит «чем-то большим»?

— Если Эуген от меня не отвяжется, а он хочет меня вопреки воле родителей, ты только представь себе, хочет, какое же было бы невероятное счастье, если бы мы могли к этому отнестись спокойно.

— Кто мы?

— Ты и я, тогда бы мы так и остались, ты и я, остались бы вместе, как теперь. Потому что, откровенно говоря, я вполне могу обойтись без Эугена, а без тебя — нет.

— Старая ведьма, — пробормотал Вольфганг, но не схватил ее за волосы, не стал трясти и выгнать не выгнал.

Когда Эуген Бентгейм сдался и позволил ей поехать вместе с ним на Рейн в его маленьком автомобиле — он сам сидел за рулем, — Хельга решила, что это своего рода свадебное путешествие. Стоял май, но погода была по-апрельски прохладной, когда они приехали на Рейн. То мелкий дождь, то солнце. И огромная, во все небо радуга. Вода в Рейне, к ее разочарованию, оказалась не голубой, не зеленой, а серой, и эта вода равнодушно обмывала отражение наполовину старого, наполовину нового, поднявшегося из развалин города.

Эуген забыл о Хельге, он все время обдумывал, что ему надо спросить у Кастрициуса. Потому что старик хоть и болтлив, но в делах любит краткость и точность. На вопрос Хельги, не надо ли им где-нибудь по дороге поесть, он ответил:

— Позавтракаешь на вилле «Мелани».

Хельга слышала столько разговоров об этой вилле, что она представлялась ей чем-то вроде замка Грааля.