Доверие

Единственное напоминание о том, что я отшлепал ее задницу до красноты, Тирнан продемонстрировала за столом: поморщилась, присев на проклятый стул.

Мой член набухает от одной мысли, как безумно я желал ее тогда, лежавшую полуголой на моих коленях, и о сладком запахе ее пота, пока она принимала наказание.

Я испускаю хриплый стон, ерзаю, прислонившись к дереву, и выдыхаю пар под куртку. Белохвостый олень мельком показывается за дюной. Медленно подняв руку, машу Тирнан и мальчикам, чтобы они сосредоточили внимание в том направлении. Мои сыновья, занимавшиеся тихой охотой годами, уже бы точно подстрелили этого самца, но пора инициировать Тирнан.

Она осторожно ступает, прячет свое дыхание, выполняя мои инструкции, и неторопливо поднимает ружье. Обычно мы забираемся на стенды, которые сами сконструировали, однако в такую холодную погоду были бы вынуждены сидеть на дереве днями в ожидании. Она должна научиться искать свою жертву.

Ной шепчет ей на ухо, поясняя действия. Прицелься, дыши, не выпускай цель из виду, дыши… Когда твое тело начнет двигаться синхронно с животным – стреляй.

Но Тирнан этого не делает. Снова опускает ружье и выпрямляется.

Я сжимаю челюсти.

Бесшумно иду по снегу, протягиваю руку, хватаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.

Она уворачивается.

– Я не могу, понимаешь?

– Если не выстрелишь, всю зиму придется есть маринованные огурцы.

– Отстань от нее, – бормочет Ной. – Я это сделаю.

Прежде чем он отвернется и поднимет ружье, я возражаю:

– Тирнан сама это сделает. – Дернув подбородком, отправляю его к Калебу, сидящему на корточках возле дерева. – Она способна внести свой вклад.

– Пошел ты, – огрызается девушка.

Ной нерешительно пятится к своему брату, хмурясь на меня. Присев, ее тоже тяну вниз.

– Опусти свою задницу.

Ложусь на живот – холод пронизывает мой камуфляжный костюм – и бросаю на Тирнан предупреждающий взгляд.

Ее губы сердито искривляются, однако она ложится рядом, устремив взгляд на оленя сквозь деревья.

Белая шапка покрывает ее уши сверху, а оголенные мочки раскраснелись от мороза, как и кончик носа. Волосы девушки собраны в два низких хвоста.

Я замечаю, что ее глаза, наполнившиеся слезами, блестят.

Боже правый.

– Хочешь узнать, через что проходит красиво упакованное мясо, которое ты покупаешь в магазине? – рычу я. – Девочка, этим животным живется в разы лучше, черт побери, поэтому будь умницей и накорми свою проклятую семью.

Ее подбородок дрожит, пока она смотрит на животное, играя желваками.

– Ненавижу тебя.

– Не так сильно, как полюбишь еду, которой досыта набьешь свой живот.

Тирнан поднимает оружие, опирается на локти и смотрит в прицел. Положив палец на курок, она тихо рыдает.

Девчонка сорвется. Промажет, потому что слезы застилают ей взор, и олень убежит.

– Тирнан, посмотри на меня.

Вокруг нас безоблачное небо и морозный воздух, но даже сейчас при виде ее невинного лица и идеальных губ мою кожу покрывает холодный пот.

– Детка, посмотри на меня, – повторяю тихо.

Она поворачивает голову, встречается со мной взглядом своих серых глаз.

Утерев слезу с ее щеки, говорю:

– Если что-то случится со мной… или с мальчиками… мне нужно знать, что ты сможешь выжить. – Провожу большим пальцем под ее глазом, ловя еще одну слезинку, прежде чем та упадет. – Запасов в кладовой надолго не хватит. Я должен научить тебя охотиться, ясно?

Несмотря на дрожь, она кивает. Тирнан выглядит так мило и уязвимо. Боже, мое сердце болезненно ноет.

Наклонившись, целую ее в висок.

– Меня убивает мысль о том, что ты останешься беззащитной. Пожалуйста, сделай это.

Девушка сглатывает, глубоко вздыхает. Успокоившись и отдышавшись, снова прицеливается.

– Ладно, – шепчет она.

Я завороженно наблюдаю за ней, а не за оленем. Такая наивная и чистая. Нетронутая. Она только начинает пробуждаться. В ней дремлет невероятная сила, и я хочу почувствовать, как эта сила вырвется на свободу, держа ее своих объятиях. Тирнан – пульс жизни в нашем доме.

Возможно, я ревновал той ночью, когда обнаружил Ноя, нависшего над ней, и Калеба, смотревшего на нее, словно изголодавшееся животное. Или, может, испугался того, как это повлияет на Тирнан. Мы все хотели ее до снегопада. Теперь она постоянно напоминает: нам больше нечем любоваться, кроме нее. Та грань, по которой я хожу, независимо от того, действительно ли мы будем лишены красоты всю зиму, начинает размываться, и меня это беспокоит. Если сейчас сложно, то насколько сложно будет устоять перед Тирнан во время медленно тянущихся холодных и темных месяцев одиночества?

На самом деле все сводится к тому, что я ее хочу.

А не должен.

Звук выстрела пронзает воздух. Моргнув, я возвращаюсь в реальность. Она тихо рыдает, опустив голову и закрыв глаза. Я подхватываю бинокль и осматриваю территорию в поисках оленя.

– Она попала! – кричит Ной.

Девушка неровно дышит, продолжая плакать. Мне ясно, с нее на сегодня хватит. Остальное она видеть не захочет.

– Подберите оленя, – поручаю сыновьям. – Отвезите домой. Мы поедем следом.