Доверься

А потом обнимаю его за шею крепко-крепко. Папа обнимает в ответ, отчего нос начинает нестерпимо щипать.

– Я соскучился, дочка.

Глаза жжет.

– И я очень сильно по вам с мамой, – шепчу на одном дыхании. Это правда.

Быстро вытираю глаза, после чего мы садимся за стол. Делаем заказ и отпускаем официанта.

– Как ты поживаешь? Хорошо выглядишь. – Папа внимательно изучает мое лицо, видимо пытаясь найти следы страданий.

– Спасибо. На самом деле у меня все хорошо. А у вас как?

– Помаленьку, Диана. Помаленьку.

– Ты тетю привез или по делам?

– Все вместе.

Некоторое время мы болтаем о том, что случилось за те пару недель, пока мы не общались и я вынужденно находилась в информационном вакууме. Узнаю, что папа привез тетю и Оливию. В остальном вроде бы все в порядке, жизнь идет своим чередом. Мы специально обходим острую тему, но то и дело возникают паузы, которые отец заполняет тяжелыми вздохами, а я – жгущим язык молчанием.

Павел Адомайтис. Он важный человек в моей жизни. Нельзя делать вид, что его не существует.

– Пап, – наконец решаюсь. – Я замуж скоро выхожу. Вы с мамой приедете?

– Точно выходишь? Может, не стоит спешить? – спрашивает он уклончиво.

– Папа… – качаю я головой. Так не пойдет. Шутки закончились. Поднимаю глаза и смотрю прямо. – Он хороший.

– Диана…

– Нет, послушай. Он очень хороший. От начала и до конца. Во всем! Папа, он никогда не обижал меня ни словом, ни делом. Просто не способен на это. Не грубил. Ничего не требовал. При этом он не какой-нибудь там подкаблучник. Павел настоящий мужчина, знающий себе цену. В меру жесткий. Профессионал в своем деле. Он… Папа, он моя мечта.

– Дочка, ты снова торопишься. Мы ведь сколько раз говорили об этом. Человека нельзя узнать за пару недель.

– Я его люблю. И знаю точно, всегда это знала на протяжении двенадцати лет, что Оливия оболгала его. Если бы он был отцом Антона, он бы не отпирался, понимаешь? В юности бывает всякое, но Паша не из тех, кто бежит от ответственности. Ты знаешь, что он заботится о младшем брате-подростке? Содержит его, оплачивает учебу, следит за оценками. Павел даже… с девушкой расстался, потому что та ненавидела Матвея. Для Паши семья – это святое. Ты удивишься, как много у вас с ним общего.

Отец хочет поспорить, но обрывает себя на полуслове. Я подобрала правильные слова. Хочется верить.

– Смелое заявление насчет сестры, – бурчит он. – Ты уверена?

– Абсолютно. Давайте сделаем этот тест. Пап, ты верил Оливии столько лет. Пожалуйста, поверь теперь мне.

– Если тест окажется отрицательным, то будет неудобно, – говорит отец, отводя глаза в сторону.

Не то слово. Но…

– Паше непросто это все. Очень. Но он совсем один сейчас. Его родители погибли. Он много работает, тянет Матвея и бабушку. Я ему нужна. И я его не брошу из-за того, что Оливия кого-то покрывает. Она моя сестра, но я не позволю ей разрушить мою жизнь.

– Откуда ты такая упрямая! – раздражается отец.

– Есть в кого, – сухо отвечаю, пожав плечами.

– Не представляю, как себя вести, если окажется, что Оливия лгала все это время.

– Я люблю Пашу с двенадцати лет. Думала, что после Сергея не смогу довериться ни одному мужчине. Папа, я очень сильно с ним счастлива. Ради меня Павел готов зарыть топор войны. Пойми, насколько нелегко ему это сделать после всего случившегося. Он тоже очень гордый. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать, потому что я выберу его. И не прощу тебя, если навредишь его карьере.

Некоторое время мы молчим. Потом папа переводит тему, и мое настроение падает. Неужели не получилось его переубедить? Я ведь так старалась!

В ходе разговора узнаю, что тетя находится на обследовании в «Айрис» и что отец вот-вот за ней поедет. Когда подходит время, пишу коллеге, чтобы провела за меня лекцию. И сопровождаю отца.

Не знаю, что движет мною. Но я хочу быть там, рядом с семьей и будущим мужем. Хочу стать мостиком между ними! Или хотя бы не допустить скандала. Отца так легко спровоцировать! В душе я верю, что он одумается. Именно этот человек воспитывал меня, вкладывал в головушку детскую понятия о добре и зле. Настала моя очередь вмешаться и не позволить ему поступить плохо.

Мы заходим в приемную. Тети еще нет. Оливия ждет на удобной лавочке в углу, сжимает документы. Увидев меня, она меняется в лице и опускает глаза. У меня же слов на языке вежливых не находится! Однажды она струсила. Была молода, глупа, напугана. Но зачем продолжает лгать сейчас? Когда видит, что на ее глазах моя семья рушится?!

Подходим.

Папа садится рядом с ней, я продолжаю демонстративно стоять.

– Привет, Диана, – говорит Оливия.

– Привет, – отвечаю холодно.

Отец, ну что же ты молчишь?! Это ведь я, твоя дочь! И мне нужна твоя помощь! Неужели гордость окажется важнее родного ребенка?

Пишу Паше:

«Я внизу. Тут отец и Оливия, я запаниковала и тоже приехала. Если ты еще не обедал, то можем сделать это вдвоем».

Паша ничего не отвечает. Но выходит через несколько минут в приемную. В темно-зеленой хирургичке и халате сверху. Красивый. Мой.