Доверься мне вновь

Расчистив место на столе для горячего подноса, Блэр поставила его на подставку, затем выключила духовку, прежде чем подойти к лестнице, чтобы послушать.

Ее соседки по комнате стояли на пороге, их руки были одинаково скрещены, пока они мерили его взглядом.

Рок-музыка семидесятых лилась из-за двери. Высокая брюнетка была одета в красное платье и туфли на каблуках, ее глаза излучали вибрацию «не связывайся со мной». Миниатюрная фурия в фиолетовых штанах рядом откровенно скучала. Если эти женщины жаждут его крови, у него нет никакой защиты от них.

— Привет. — Он изобразил на лице, как он надеялся, приятное выражение. — Блэр дома?

— Зачем она тебе? Чтобы ты снова ее уволил? — спросила Тана, та, что пониже, делая полшага вперед.

Ровно настолько, чтобы почти прижать его, но не совсем.

Этот прием не предвещал ничего хорошего. Но даже если это было не меньше, чем он заслуживал, ему нужен был шанс поговорить с Блэр.

— Это была ошибка. Я уже дал понять Блэр, что оговорился. Моя мать очень огорчена ее потерей. — Он посмотрел мимо двух женщин в темную гостиную, но не увидел никаких признаков Блэр.

Музыка доносилась снизу. До него долетели ароматы миндаля, сахара и ванили, ароматы, которые обычно присущи женщине, которую он любит.

Блэр была внизу. Его мир был там, внизу.

— Что ты скажешь Блэр, если мы позволим тебе увидеть ее? — спросила Сэйбл, откидывая длинные темные волосы за плечо.

И возможно, слегка переместившись, чтобы его голос пронесся мимо нее туда, где слушала Блэр?

Это было всего лишь предчувствие, но он понял, что она где-то рядом. Помимо восхитительного запаха ее выпечки он мог чувствовать ее близость в защите друзей, которые поддержали Блэр, когда он так неудачно подвел ее.

За это он был в неоплатном долгу перед этими женщинами.

— Прежде всего я хотел бы сказать ей, как горжусь тем, что она достаточно верит в свою идею — и в себя, — чтобы начать собственное дело. Для этого нужно много мужества, и я знаю, что она добьется успеха. — Он перевел взгляд с Таны на Сэйбл и обратно. — Я знаю, что вы двое имели к этому большое отношение. Видео очень хорошо продемонстрировало сострадание Блэр.

Мгновение спустя Лукас увидел Блэр, и ему вдруг стало так спокойно…

Сначала ему нужно сосредоточиться на ней, иначе у него никогда больше не будет на это права. Эта возможность напомнила ему, как много зависит от этого разговора.

— Я поговорю с ним, — объявила Блэр, не сводя с него глаз и вытирая руки о белый фартук с оборчатым краем, украшенным ярко-красными вишнями.

Когда она повернулась, он увидел, что под фартуком на ней потертые джинсовые шорты и розовая майка. Ее волосы были собраны в хвост, на лице не было косметики. Немного муки все еще оставалось на одной щеке.

Когда она протиснулась между своими подругами туда, где стоял он, Сэйбл провела большим пальцем по пятну муки, чтобы удалить его. Затем ее подруги исчезли в глубине здания, оставив его наедине с Блэр в дверях.

— Хочешь посидеть на крыше? — спросила она, развязывая фартук и снимая его. — На улице хорошо.

Воспоминания о том времени, которое он провел с ней в последний раз, сдавили ему горло. Неужели она до сих пор с нежностью вспоминает то время? Или она пригласила его туда только для того, чтобы заменить это воспоминание своим прощанием? Напряжение сковало его плечи.

— Мне бы этого хотелось. Спасибо.

Мгновение спустя он последовал за ней через три пролета к тяжелой стальной двери, ведущей во внутренний дворик на крыше.

— Присаживайся. — Она указала на мебель, но вместо того, чтобы как в прошлый раз устроиться на открытом диване, плюхнулась в кресло.

Он повернулся к ней, зная, что сейчас решающий момент. Все зависело от того, насколько хорошо он изложит свое дело.

— Спасибо, что приняла меня, Блэр. Я знаю, что тебя не интересовали мои извинения в тот вечер в самолете, но я глубоко сожалею, что не послушал тебя, когда ты пыталась рассказать мне, что произошло.

— Это была ночь сильного стресса и эмоций, — признала она, засовывая палец под свой потрепанный браслет дружбы и разглаживая его. — Наверное, мы оба могли бы лучше слушать.

Удивленный этим проблеском сочувствия, Лукас почувствовал первый толчок если не надежды, то, по крайней мере, возможности для лучшего исхода.

— Я заслужил то, как ты меня отшила, Блэр. Я не имел права обвинять тебя в чем-то настолько… — Он все еще не мог поверить, что позволил себе думать, будто она его обокрала. — То, чего ты никогда бы не сделала. Этому нет оправдания. Но, возможно, ты меня сможешь понять: доверие дается мне нелегко после развода моих родителей.

Черт побери, он не хотел походить на плаксивого богатого мальчишку, которому так тяжело живется, потому что это была явная неправда. Она молчала, ожидая, пока он закончит.

Лукас глубоко вздохнул, готовясь к тому, что он хотел — должен был — сказать ей. Победа или поражение, он должен был отдать все свои силы.