Доверься, он твой

Не отпуская ее, одной рукой Вадим сдернул плед с кровати, потом опустил ее. Рывком стащил с себя футболку. Ее блузка раскрылась, он упал на Катерину, прижался голой грудью к ее открывшейся груди.

– А-ах! – выдохнула она.

Он засмеялся. Приподнял голову, уткнулся носом ей в шею. Замер на секунду, потом его нос устремился ниже. Перепонка лифчика не преграда – быстрые пальцы высвободили обе груди из розовых чашечек. Вот, внезапно пришло в голову, что значит не померить вещь в магазине. На полразмера больше, чем надо. Если бы лифчик сидел плотно, его пальцам пришлось бы помучиться.

Но... может, наоборот, удачно вышло... Она тихо засмеялась – дурацкая мысль.

– Щекотно? – Он поднял голову. – Но я хорошо побрился.

– Нет... приятно...

Вадим быстро поднялся, в одно движение сбросил брюки. Она не закрыла глаза, напротив, широко открыла их и увидела силу желания. Эта сила обещала удовольствие, которого никогда не испытывала с Игорем. С ним все было быстро, кратко – так бывает с мужчинами, которые рано и часто занимаются «рукоблудием», где-то прочитала она.

– Ты соблазняешь меня, как никто и никогда, – шептал Вадим. – Ты такая... ты необыкновенная женщина, Катерина...

Она провалилась. Куда? Да какая разница! Там было так сладко, так восторженно-тепло, так нежно... А потом... ее тело чуть не захлебнулось под горячим обильным ливнем.

– Переезжай ко мне, – сказал он. – Мы будем это делать круглые сутки.

Она засмеялась, приподнялась на локте.

– Ты забыл об отягчающих обстоятельствах, которые принял бы вместе со мной?

– Как ты сказала? Отягчающие обстоятельства... Но это отягчающие обстоятельства любви? – Он улыбнулся. – Я с ними справлюсь.

– Уже пробовали, – хмыкнула она.

– Но другие, – заметил он.

– Обстоятельства прежние, – настаивала Катерина.

– Но я хочу...

– Иногда человек не знает сам, чего хочет. Зачем еще одному человеку узнавать о себе что-то новое. – Она усмехнулась.

– Ты мне не веришь, но я ничего нового о себе не узнаю. Только о тебе. Ты еще прекраснее, чем я думал... Надежная, верная, такая, о которой мечтает мужчина.

Катерина качала головой:

– Нет, нет, нет. Не сейчас. Вот когда я справлюсь сама...

Он обнял ее.

– Я знаю, есть недоверчивые люди, но чтобы такие...

– Уровень недоверчивости определяется собственным опытом, – сказала Катерина.

– Четко, как будто ты много раз крутила эту мысль, – заметил Вадим. – Но мне важно, чтобы ты согласилась. Я хочу уйти в море и знать, что меня ждет жена.

– А любовница тебя не устраивает? Если она ждет? – с некоторым вызовом спросила Катерина.

– Я хочу, чтобы меня ждала жена, – настаивал он. – Катерина молчала. – Хорошо, – сказал он. – Пусть будет так, как хочешь. Но знай одно: как только тебе понадобится помощь, где бы я ни был, я приду.

– Приплывешь, прилетишь, приползешь...

– Даже приползу, если иначе к тебе не добраться. – Он сказал это так серьезно, что она вздрогнула.

– Я не буду мучить тебя просьбами, Вадим. Надеюсь на это.

– То, что ты называешь мучением, для мужчины – удовольствие.

– Не думаю. – Она покачала головой.

– Женщины ошибаются, когда полагают, что мужчины на них похожи, – вздохнул он, крепче прижимая ее к себе. – Потому что мужчины и женщины произошли от разных обезьян. Мужчины – от злобных бабуинов, а женщины – от милых нежных макак.

– Что?! – Она дернулась, но он удержал ее в объятиях. – Кто сказал тебе это?

– Австралийская ученая дама. Помнишь ночь, когда мы с тобой впервые встретились?

– Еще бы, – фыркнула она. – Я вела себя так, как никогда раньше.

– Это ты о чем? – Он наклонился к ней, надеясь услышать что-то особенное...

– Ела пирожки из буфета на заправке, – засмеялась она.

– Ах во-он в чем дело, – протянул он. – Все остальное было обычным? – тихо спросил он. – Я имею в виду – катать незнакомого мужика глухой ночью?

– И его рыбок, – добавила она. – Только этим и занимаюсь, сколько себя помню.

– Ты с юмором, – вздохнул он, – колючим.

– Я перебила тебя, продолжай.

– Насчет чего? – Он свел брови.

– Насчет обезьян.

– Ах ты об этом. Я познакомился с австралийкой в самолете. Она автор этой идеи. Между прочим, с ней согласны европейские светила.

– Больше им нечем светить, – проворчала она. – Какие еще обезьяны! Смешно.

Они болтали, смысл был не в словах, а в голосах. Они переплетались, соединялись, проникали друг в друга, как только что делали их тела.

Катерина давно пыталась понять, что это за чувство, которое заставило мать упасть в объятия малознакомого, если говорить обыденными словами, мужчины. Более того, не просто провести с ним ночь, а родить от него сына.

Она не спрашивала – вряд ли возможно объяснить такой порыв. Но Катерина не могла отделаться от вопроса: да что это за чувство? Может быть, она сама вышла столь поспешно, за Игоря? Но в жизни с Игорем она не нашла ответа на свой вопрос. Конечно, они с ним прожили слишком мало... Но у матери было гораздо меньше времени, спорила она с собой.