Довлатов

Я отобрал шестнадцать самых безобидных рассказов и пошел в издательство. Редактор Эльвира Кураева встретила меня чрезвычайно приветливо. Через несколько дней звонит — очень понравилось. Даем на рецензию в Тартуский университет.

— А можно самому Лотману?

— Вообще-то можно. Юрий Михайлович с удовольствием напишет рецензию, Только я не советую. Его фамилия привлечет нежелательный интерес. Пошлем доценту Беззубову. Это очень знающий человек, специалист по творчеству Леонида Андреева. Вы любите Андреева?

— Нет. Он пышный и с надрывом. Мне вся эта компания не очень-то: Горький, Андреев, Скиталец…

— Неважно, Беззубов — человек широкого диапазона.

— Да я не возражаю…

Беззубов написал положительную рецензию. Приводить ее целиком не имеет смысла. Вот последний абзац: «С. Довлатов является зрелым писателем. Его рассказы обладают несомненными литературными достоинствами».

Через три недели со мной был подписан договор 36/ЕИ-74.

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Тамара Зибунова:

Поначалу все складывалось очень хорошо. Глава издательства «Ээсти Раамат» Аксель Тамм очень хотел издать хорошую русскую книгу и долго бился за нее впоследствии. Когда начались цензурные придирки, которые становились все серьезнее, нам и в голову не приходило, что уже утвержденную книгу все-таки не издадут.

Русская литературная секция в Таллинне очень малочисленна. Уже три года здесь не принимали в Союз новых членов. Поэтому мной так и заинтересовались. Гранки пришли буквально через месяц. Затем — вторая корректура. То есть по срокам нечто фантастическое!.. Позднее я узнал, что рукопись все же тормозили. У кого-то она вызывала законное недоумение. Автор почему-то ленинградец. (Я работал в Эстонии с ленинградской пропиской.) Да и тексты оказались не столь уж безобидными. В общем, тормозили…

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Иван Трулль:

Однажды мне позвонил завсектором Маннерман и сказал: «Мне из издательства прислали смакетированный сборник Довлатова, но на него наложено вето, цензура не пропускает. Не прочтешь?» Я прочитал эту книгу — мне понравилось. Называлась она «Пять углов», как и известная площадь в Ленинграде. Я подумал, что к такому названию могут придраться: почему мы издаем книгу о Пяти углах в Таллинне, а не в Ленинграде? Значит, там ее издавать отказываются? Я порекомендовал придумать какое-то другое название, и название было найдено — «Городские рассказы». Дальше следовало обсуждение в ЦК — Довлатов потом жалел, что не присутствовал на нем. Я высказал свое благожелательное мнение о книге, упомянул, что ее можно сопоставить с рассказом «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. После этого все запреты с книги были сняты.