Довмонт. Неистовый князь

Враги появились внезапно. Хоть их и ждали, но все-таки… Едва нижний край выглянувшего из-за туч солнца коснулся вершин вековых дубов, как из дубравы наметом вылетели всадники. Затрубил рог, послышались крики и устрашающий вой: воины нового нальшанского кунигаса стремительно атаковали военный лагерь псковичей, расположенный на плоской излучине Даугавы-Двины. Издалека казалось – лагерь как лагерь. Походные палатки, шатры, шалаши. Десяток горящих костров, часовые…

Ворвавшиеся в лагерь воины топтали копытами шатры! Швыряли в палатки факелы, рубили сидевших у костра… Только это оказались не люди – чучела! Шатры же и палатки были пусты! Никого! Полное безлюдье… Куда же делись враги?

Гердень-князь заворотил коня, землистое лицо его исказилось злобой.

– Где же они? Где? – в бешенстве хлестнув плетью подвернувшегося под руку слугу, завопил кунигас. – Вы мне что докладывали, а?

– Но, господин…

– Найти! Отыскать! Они не могли уйти далеко… Если не найдете, я вас…

– Вон они, князь! – истошно закричал какой-то молодой воин, указывая рукой на заросли ивняка у заливного луга. – Уходят! К лесу бегут!

– Убегают, трусы! Ну-ну, – довольно хмыкнув, кунигас тут же послал часть дружины наперерез.

Всадники в тяжелых пластинчатых бронях – лучшие витязи Герденя – погнали коней через луг. Неслись так, что трава летела из-под копыт… Быстрее! Быстрее! Скорей…

Оп! Всадники вдруг споткнулись. Лошади падали, проваливались, хрипели и ржали, ломая ноги и шеи. Кто-то из вылетевших из седел всадников поднялся… а кто-то – и нет.

– Засада! – прозвучал запоздалый крик. – Засада! Тут ямы везде… колья…

А со стороны леса уже неслась кованая рать Довмонта! Развевались знамена, сверкали кольчуги и шлемы, разноцветные попоны и чепраки превращали коней в сказочных драконов. Задрожала земля… Впереди на гнедом коне скакал широкоплечий мужчина в немецком панцире и золоченом шлеме. Алый плащ развевался за его плечами, в руке сверкал меч, треугольный щит был расписан золотым и зеленым – цветами Утены и Нальшан, цветами князя Довмонта.

– Вот он! – узнав своего заклятого врага, Гердень покусал тонкие губы. Подозвав лучника, выхватил у того лук, послал пару стрел… сколько успел. Стрелял метко – все стрелы воткнулись в щит, задрожали!

Довмонт ловко обрубил их древки мечом и, взвив коня на дыбы, ударил. Таким ударом противника обычно разваливают надвое, словно сноп ржи или тряпичную куклу. Однако Гердень был не лыком шит, уклонился и тут же нанес ответный удар, целя врагу в лицо, не прикрытое забралом. Промахнулся… лишь чуть срезал бороду…

– Цирюльником тебе быть! – громко расхохотался Довмонт. – Ловко стрижешь, однако.

И снова удар. И звон. И хриплое ржание… Кони тоже бились – кусали, лягали друг друга копытами, злобный жеребец Герденя даже чуть было не дотянулся до колена Довмонта… и псковский князь с досадой хватанул вражеского коня щитом по лбу! Ударил с такой силою, что жеребец от неожиданности присел и завалился на бок, поднимая собою всадника.

Выказывая все свое благородство, князь немедленно спешился, ожидая, когда соперник поднимется на ноги и можно будет продолжить бой пешими. В своей победе Довмонт-Тимофей нисколько не сомневался, знал – Гердень плохой боец, слишком уж эмоциональный, злобный, порывистый.

– Ну, вставай! Поднимайся же. Что, мне тебе руку подать?

Гердень не откликался. Как вылетел из седла, так и лежал в нелепой позе…

– Эй, эй! – заподозрив неладное, Довмонт-князь опустился на колено, протянул руку… Точнее – это Игорь определял. Там нечего было определять – жилка на шее поверженного врага не билась, да и сама шея оказалась как-то неестественно вывернутой…

– Помер, – подскочив, тряхнул головой верный Гинтарс. – Сломал себе шею таки!

– Ну, что же… – сунув меч в ножны, Довмонт покачал головою. – Бог прибрал. Так бы сказал сейчас Симеон-отче.

Умер Гердень-князь… или – погиб в бою, так уж сказать лучше. Его же вдова и дети так и остались на Руси, где жили в чести и довольстве, а один из сыновей Герденя, Андрей, приняв монашеский постриг, даже стал тверским епископом! А ведь мог бы кончить свои дни на жертвеннике, как «подарок» поганым языческим истуканам. Если бы не Довмонт… не Игорь…

Так вот и начал княжить во Пскове бывший неистовый литовский кунигас. Время от времени встречался с Рогнедою, не чурался и иных дев, однако же все время помнил об Ольге. Все вспоминал предсказание Сауле, юной куршской жрицы: «Ты обязательно встретишься с нею, князь!»

«Обязательно встретишься!» Скорей бы уже, скорей…

Мечтая о встрече, князь… Игорь… частенько видел сны о той, будущей жизни, уже, откровенно говоря, и не его. Жизни, в которой Игорь Ранчис женился-таки на своей любимой девушке Ольге, где все были живы и счастливы. Проклятье Миндовга исчезло… Исчезло именно потому, что калька с души Игоря Ранчиса оставалась здесь, в теле новоявленного псковского князя. И нельзя было ничего изменить… оставалось лишь дожидаться любимой. Сауле ведь предсказала… а эта дева не бросала слова зря!