Довод Королей

– Конечно, но я предпочел бы вернуться с победой.

– То есть весной? Ты хотел остаться на зиму в Оргонде?

– Хотел? Это было нужно... Прости, но я не совсем понимаю.

– Сандер, – мирийка опустила глаза, покраснела и все-таки договорила, – Санчо, ведь у тебя были другие женщины? В Оргонде...

– Даро! – Александр выглядел ошарашенным. – Ты о чем?

– О Вивиане. Ты видел ее сейчас?

– Видел, – честно сказал Александр. – Вивиана – придворная дама моей сестры.

– Видел... – Дариоло казалась убитой, – значит, видел...

– Ну не мог же я глаза себе завязать, – Сандер нерешительно улыбнулся, – Дарита, при чем здесь Виа?

– Она красивая? – спросила Даро, прекрасно зная ответ. – И умелая? Она знает больше, чем я?

– Она старше меня на девять лет. – До Александра наконец дошло, и он, одновременно недоумевая и чувствуя себя невероятно счастливым, притянул Дариоло к себе. – Ты ревнуешь? Ты?! Меня?! С ума сошла...

– Ревную? Нет, конечно! – пискнула Даро и тихо добавила: – Ревную. Очень. С ней тебе было лучше... Но ты мне скажешь, как надо?

– Проклятый! Виа была добра ко мне, она и вправду меня многому научила. И спасибо ей. Когда я встретил тебя, я не был ни щенком, ни грубым солдафоном. Но и все. Я ее не любил, она меня не любила. Мы просто были вместе.

– А зачем?

– Не знаю... Так вышло.

– Значит, ты ее все-таки любил, а она тебя.

– Дарита, не любил я ни ее, ни кого другого, клянусь тебе.

– Совсем никого? Но ведь все кого-то любят. Особенно мужчины... Мой брат, ему все девушки нравятся.

– Если все, значит, ни одной. А ты-то сама? Раз говоришь, что все, значит, и ты тоже, – засмеялся Сандер, – признавайся, кого ты любила?

– Никого, – ее глаза смотрели открыто, она не лгала, он чувствовал это, – меня готовили к постригу, я никого не видела и ни о ком не думала. Пока не узнала тебя. Но ты видел много дам: королева, ее сестры, неужели ты ни о ком не мечтал?

– Пожалуй, что и нет... Разве что была одна глупость. Давно, мне и семнадцати не было...

– Кто она?

– Карточная картинка.

– Как это?

– У Жаклин были карты, как-то я их разглядывал. От нечего делать. Там была королева Осени. Сам не знаю почему, но я ее запомнил.

– Я похожа на нее?

– Нет, – Сандер нежно поцеловал Дариоло в губы, – и хорошо, что не похожа, та была тревожная, далекая, непонятная. А ты моя. Единственная.

– Сандер... – Дариоло понимала, что еще слишком слаба, ей это говорил медикус, да и Миранда предупреждала. Но какое это имело значение? Александр, тоже предупрежденный, попытался воззвать к здравому смыслу, но недаром атэвы говорят, что, если женщина потянет, семь пар буйволов не перетянут.

Нэо Рамиэрль

Злобный взгляд человека еще долго преследовал Романа. Преступника водворили в одну из башен, все, кроме них с Аддаром, разошлись, и только вытоптанные цветы напоминали о безобразной драке, осквернившей обитель Света. К утру оживленные магией горицветы поднимутся и расцветут пуще прежнего, ему бы их способность забывать...

Двое эльфов молча сидели у радостно лепечущего потока, изливавшегося из пасти очередного льва. Летняя ночь кончалась, в низко склонившихся ветках чирикнула пробуждающаяся птица, на востоке над далекой горной грядой ночная тьма уступила место малиновому пламени, но в этом небе не сверкала, предвещая восход, Амора – это небо было чужим.

– За что? – Они так долго молчали, что Рамиэрль вздрогнул от неожиданности, услышав голос Аддара.

– Ты что-то сказал?

– За что он нас ненавидит? – повторил Солнечный принц.

– Очень немногие настолько справедливы, что ненавидят за что-то, в основном ненавидят не за что, а почему... Что до нашего друга, то я не знаю языка людей Луцианы и могу лишь догадываться.

– Я тоже не знаю.

– Странно.

– Наш приход спас людей от чудовищ, населявших Луциану, впрочем, тогда смертные мало чем отличались от животных. Мы дали им огонь, научили ремеслам и искусствам, открыли путь Света. Мы всегда готовы их выслушать, но за-чем нам язык смертных? Пусть учатся нашему, это им идет на пользу.

– Вот потому-то некоторые вас и ненавидят. За высокомерие. Помощь, оказанная насильно да еще без уважения, часто вместо благодарности порождает ненависть и зависть... Кстати, что будет с этим человеком?

– Он поднял руку на Владычицу, его будут судить, и, видимо, низвергнут в Бездну в День Перелома Года.

– День Перелома Года?

– В этот день ночь становится равна дню. Это день печали и размышлений.

– Сейчас середина лета, значит, если я потороплюсь, то успею понять последнее слово осужденного. Мне жаль, что именно я его схватил, но я хотел спасти женщину...

– И спас.

– Да, разумеется.

– Ильгэйбэ умеет быть благодарной. И отец тоже.

– Это не помешает, хотя я не хотел бы покупать удачу головой этого бунтаря. Как думаешь, эти размалеванные создания согласятся научить меня языку людей?

– Золотые паладины служат Свету. Просьба Перворожденного для них закон.

– Сдается мне, многие из них служат самим себе...

– Я их тоже не люблю. – Аддар лениво шевельнул рукой, и струя фонтана слегка переместилась, выйдя из длинной утренней тени, и окрасилась алым.