Доза красивого яда (ЛП)

— Держу пари. Единственной хорошей вещью в этой школе было знакомство с мистером Тейлором. — Я бросаю взгляд на Мали. — Кто-то, бывало, мастурбировал при мысли о нем.

Изо рта моей лучшей подруги вырывается хохот. — Забавно, что ты упомянула мастурбацию. Эй, Уайлдер!

У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, чтобы увидеть Хейса, идущего к нам. Как будто само его присутствие было недостаточной пыткой, его бицепсы напрягаются, когда он несет две вязанки дров.

Трахни меня.

— Что случилось? — спрашивает он Мали.

Если бы я не знала ее так долго, как знаю, я бы беспокоилась о том, что она скажет дальше, но Мали совсем не глупа. Иногда она может переходить границы дозволенного, но она знает, что, рассказав Хейсу что-либо о моих чувствах к нему, наша дружба закончится.

По крайней мере, до тех пор, пока я не преодолею унижение и боль отказа.

— Когда ты в последний раз держал в руках свечу из ветчины?

Ладно, это может быть еще хуже.

Он замирает и смотрит на нее так, словно она сошла с ума — честно говоря, возможно, так оно и есть. — Что?

— Ну, знаешь, отполировал перила. Очистил кукурузу от шелухи. Был секс втроем с парой неявившихся.

Чем больше этого выходит из ее рта, тем глубже я хочу заползти в себя.

— Иисус Христос, Мали, — стонет Кэм. — Просто скажи дрочил!

Она морщит нос. — Это так грязно.

— Верно, и называть это свечой из ветчины гораздо лучше, — возражает он.

Поджав губы, она слегка пожимает плечами, и я надеюсь, что на этом разговор закончится, но она не собирается так просто меня отпускать.

— Так что? — настаивает она, глядя на Хейса.

Не отвечай на это.

Не отвечай на это.

Не отвечай, блядь, на это.

— Сегодня утром, — отвечает он ей, как будто это самый обычный вопрос в мире. — Почему ты спрашиваешь?

Мали ухмыляется. — Просто интересно. А как насчет тебя, Кэм?

— Хорошо, — вмешиваюсь я. — Мне не нужно знать эту информацию о моем брате, пошла ты.

— Как ты думаешь, что я чувствую? — спрашивает Девин.

У нее такое же выражение лица, как у людей, когда кто-то упоминает о сексе своих родителей — одновременный ужас и отвращение. Между тем, я не могу выкинуть из головы образ того, как он дрочит. Я предполагаю, что таков был план Мали.

Злая сука.

— Упс. Извини, Дев, — говорит Хейс, а затем отмахивается от темы, как будто этого никогда не было.

Кое-что, что я хотела бы сделать прямо сейчас.

Интересно, о ком он думал, когда кончал.

Черт возьми.

Поздравив Кэма, Хейс подходит к каждому из парней и обменивается с ними дружеским рукопожатием. Закончив, он садится и смотрит на меня. Из-за жара его взгляда и образов, которые сейчас крутятся в моей голове, мне приходится сжать бедра, чтобы вернуться к реальности.

— Поттер, — приветствует он меня.

Я на мгновение закатываю глаза, глядя на него. — В последний раз говорю, что Гарри Поттер не жил на чердаке. Он жил под лестницей.

— Кто тогда жил на чердаке?

Я собираюсь сказать никто и положить конец его непрекращающейся потребности высмеивать мою спальню, когда Мали отвечает за меня.

— Миссис Рочестер.

Он приподнимает бровь. — Предполагается, что я знаю, кто это?

Она вздыхает, как будто незнание классической литературы оказывает человечеству медвежью услугу.

— Она персонаж книги Шарлотты Бронте Джейн Эйр, — объясняет она. — По сути, она сумасшедшая женщина, которая живет на чердаке. Некоторые даже называют ее демоном.

Хейс ухмыляется и переводит свое внимание с нее на меня. — Что ж, это подходит.

— Она сумасшедшая! — спорю я, но это было неправильное высказывание.

Он светится, как гребаная рождественская елка. — Еще лучше!

Я медленно качаю головой. — Ты мертв для меня.

Он кладет руку на грудь. — Но я твой любимчик.

— Кто, черт возьми, это сказал?

Оглядываясь по сторонам, он бросает взгляд на всех остальных парней, а затем возвращается ко мне. — Конкуренция не очень жесткая.

Ладно, справедливое замечание, но я не могу позволить ему так легко победить.

Я обдумываю свои варианты и решаю пойти с тем парнем, который ему нравится меньше всего, но которого он терпит ради команды. — Айзек. Ты мой новый фаворит.

У Хейса отвисает челюсть, когда Айзек поднимает свою бутылку пива. — Твое здоровье, чувак.

Как бы отчаянно это ни звучало, я втайне тоскую по этим фальшивым маленьким спорам, в которые мы ввязываемся. Это единственный раз, когда мы по-настоящему разговариваем, и, к сожалению, та часть меня, которая вписывает мое имя в его фамилию, заберет все, что сможет получить. Излишне говорить, что она и я, которая ненавидела его до глубины души с тринадцати до пятнадцати лет, не ладим.

— Подожди, черт возьми, минутку, — возражает Лукас. — Почему, черт возьми, ему позволено связываться с Лейкин, а нам нет?

Хейс смеется, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы не потеряться в этом звуке. Тем временем Кэм подбрасывает еще одно полено в огонь и садится обратно.