Дождь

— Правда? И в каком месте? — Рэйнэн навис над женой всей своей громадой, упершись руками в кровать по обе стороны от нее. И тут на его голову полилась вода из поднятого Тамми со стола сзади кувшина. Император резко отскочил в сторону, успев увильнуть от падающего ему на голову сосуда. Мокрый и злой, он дошел до крайней точки кипения. Утерев рукавом стекающие по лицу струйки, он поднял на жену пылающий гневом взгляд.

— Посушить? — наигранно заботливо спросила Тамми, формируя в руках огненный вихрь и запуская его в приближающегося к ней мужа. Струя воющего пламени, словно легкий ветерок, прошла сквозь недюжинную фигуру владыки, лишь слегка приподняв в воздух черные пряди его волос. Тамми охнула и удивленно моргнула, мгновенно растеряв всю свою воинственную находчивость.

— Ты заигралась, маленькая, — тихо произнес темный. — А что делают с расшалившимися детьми? — вкрадчиво мягко спросил император, сделав осторожный шаг по направлению к временно дезориентированной стихийнице.

— Ставят в угол? — предположила начинающая сильно нервничать Тамми.

— Нет, маленькая, их шлепают, — почти ласково просветил жену Рэйнэн.

Одеяло внезапно ожило и стало закручиваться вокруг девушки спиралью, туго спеленав ее, как младенца. За секунды Тамми стала похожа на большую гусеницу. Яростно дергаясь, она осыпала мужа проклятьями, пытаясь высвободиться из опутавшего ее кокона. Рэйнэн удрученно покачал головой, легко подхватил малышку на руки и, перебросив через плечо, понес на выход.

— Ну, так как, маленькая? В угол или по попе? — издевательски поинтересовался он.

— Только попробуй тронуть меня, — взвизгнула Тамми, извиваясь змеей в крепких объятьях супруга.

— Значит, по попе, — удовлетворенно резюмировал Рэйнэн, нежно поглаживая переброшенную через плечо пятую точку жены.

— Чудовище. Темный монстр. Немедленно отпусти меня, — рычала брыкающаяся

Тамми.

— О, как много нового я о себе узнал, — радовался владыка. — А мне всегда женщины говорили, что я очень красивый мужчина. Представляешь, маленькая, врали… Спасибо, детка, теперь не буду питать иллюзий насчет своей внешности.

— Сволочь, гадина, ненавижу, — пыхтела Тамми, стучась головой о твердую, как железо, спину несущего ее мужа.

— Маленькая, как приятно слышать, что ты испытываешь ко мне столь сильные чувства, — невозмутимо сообщил Рэйнэн грязно ругающейся жене. Он прочертил символ перехода и, прежде чем шагнуть в темный туннель, произнес:

— Детка, ты не могла бы ненадолго перестать объясняться мне в любви, боюсь, Тьма, услышав поток твоих нежностей, воспримет их на свой счет.

— Чудовище, — рявкнула Тамми.

— Дорогая, понимаю, ты расстроена, что я не красавец. Но, может, тебе станет легче, если я скажу, что наши дети будут похожи на тебя?

От подобного заявления у Тамми даже дыханье сбилось. А пока она пыталась сообразить, чем же ответить противному мужу на такую неслыханную наглость, он шагнул с ней в клубящуюся субстанцию и вышел на нижней террасе дворца.

Трэм ждал императорскую чету на выходе из дворца с седельной сумкой, которую приготовила по просьбе Рэйнэна Арха. Когда из тьмы вышел владыка с переброшенной через плечо женой, советник растерянно замялся, не решаясь сделать шаг навстречу.

— Трэм, не смущайся, все хорошо, — бросил Рэйнэн удивленно наблюдающему за происходящим другу. — У меня жена просто сегодня не с той ноги встала. Да, маленькая? Подвернула ножку, пришлось нести.

— Убью тебя, темный! — прошипела Тамми.

— Видишь, она говорит: «люблю тебя, темный», — улыбнулся владыка оторопевшему советнику.

— Охрана ждет внизу, — Трэм недоверчиво посмотрел на висящую на плече у владыки стихийницу, поминающую его на чем стоит свет. — Ты уверен, что мне не нужно поехать с тобой?

— Что ты, дружище, конечно, уверен! — Рэйнэн снял с плеча жену и, удерживая на руках, нагло ухмыляясь, спросил: — Зачем нам посторонние в медовый месяц? Да, маленькая?

Тамми открыла рот, собираясь сказать издевающемуся над ней мужу: «Да что б ты провалился, темный», но успела сказать только: «Да…», потому что в ту же секунду ее губы накрыли жадным, настойчивым поцелуем. Это был не просто поцелуй, это было что-то жаркое, вязкое, пьяняще непристойное. Язык мужа проник в ее рот, двигаясь внутри, лаская, трогая, требуя чего-то большего. Чего-то, что зарождалось внизу живота девушки мучительной сладкой болью, расползаясь по телу пульсирующей горячей волной. А губы мужа, войдя во вкус, продолжали терзать ее рот, теперь добравшись до ее языка. Медленно, нежно, он стал всасывать его в себя, покусывая, облизывая, как сахарную карамель. Тамми казалось, что с каждым новым движением он словно выпивает ее до дна. Как будто нашел внутри какую-то ниточку и, схватившись за нее, постепенно вытягивает из Тамми волю, мысли, сердце, душу, заполняя образовавшуюся пустоту томительной, блаженной негой. А когда он прекратил свою чувственную пытку, девушка не смогла вымолвить ни слова, ощущая, как предательски ее тело требует продолжения, сотрясаясь мелкой дрожью, изнывая от ощущения незаконченности произошедшего.