Дождь

Она была единственной слабостью безжалостного императора, единственной, подарившей ему желанного сына с силой темных властителей. В тот день, когда родился Рэйнэн, шел дождь. Мальчик появился на свет раньше срока и был слишком слаб, чтобы выжить, но любовь матери и желание женщины подарить супругу долгожданного наследника было так велико, что она, не задумываясь, отдала свою магию и жизнь в обмен на жизнь сына.

Детей темный властелин воспитывал кулаком и плетью, и если девочек он зачастую щадил, то Рэйнэну магическую науку вколачивали с синяками и кровью.

— Ты — Авергард, — говорил отец. — А значит, не должен скулить, как псина, чувствуя боль. Все, что тебя не убивает, лишь делает сильнее. Жалость удел убогих и слабых. Власть мало получить, ее еще нужно уметь удержать. Она как норовистая лошадь, чуть дашь слабину — ты сброшен и растоптан под ее копытами.

Иногда Рэйнэну казалось, что отец получает какое-то извращенное удовольствие, видя, как он, захлебываясь собственной кровью, пытается дать отпор. В такие моменты сын ненавидел отца. И он учился, днем изматывая себя тренировками, а ночами просиживая в библиотеке, перечитывая сотни книг и манускриптов, пытаясь стать лучше, умнее, сильнее, хитрее. Ему было девятнадцать, когда молодость и сила взяли верх. В одной из схваток Рэйнэн выхватил плеть отца и, превратив ее в силовую удавку, медленно и с чувством затянул ее на шее родителя. Глядя в пунцовое лицо висящего в воздухе, хрипящего и задыхающегося императора, он с ненавистью спросил:

— Доволен ли ты мной теперь, отец?

Ответ его удивил.

— Я горжусь тобой, сынок, — криво улыбнувшись, прошипел темный властелин.

С того момента Керр действительно изменил отношение к своему сыну, пытаясь стать другом и мудрым советником. Но Рэйнэн уже не нуждался ни в его дружбе, ни в его советах. Единственной, кому он доверял, была кормилица, заменившая ему мать. Арха была простолюдинкой, без единой капли магии и, вероятно, только поэтому Керр оставил ее во дворце после того, как она выполнила свое предназначение. В бесполезной человечке темный не видел угрозы, а хозяйство она вела умело и с толком. Рэйнэна всегда удивляло, как эта простая женщина без помощи магии управлялась с колоссальным объемом работы, лишь двумя руками, не жалуясь, не ропща, не прося поблажки. На ее круглом, слегка полноватом лице всегда блуждала мягкая улыбка. И когда избитый и искалеченный он приползал в ее комнату, прикосновение ее прохладных рук и тихий шепот забирали боль, уносили злость, заполняя сердце мальчика светом и теплом. Только ей Рэйнэн вверял свои тайны и страхи. Только с ней не нужно было притворяться и можно было оставаться самим собой.

Утром, перед тем как прийти на совет, он заглянул в ее покои. Кормилица сидела у окна и что-то шила. Подняв глаза на вошедшего императора, она положила рукоделье на столик и протянула к нему руки.

— Как спалось, родная, — прошептал Рэйнэн, целуя ее ладони и опускаясь на колени рядом с ее креслом.

Арха ласково провела рукой по его щеке, посмотрела в глаза и вдруг лукаво спросила:

— А тебе как, молодой дракон?

— Откуда ты…!?

— Не я тебя родила, мой мальчик, но я тебя выкормила и вырастила. Помнишь? Я видела как ты меняешься и становишься мужчиной, я видела как растет в тебе темная сила. Мне ли не понять и не почувствовать, что ты стал иным. Другой взгляд. Другая походка. Другой запах. А это может означать только одно — в тебе проснулась кровь матери.

Рэйнэн тяжело вздохнул и склонил голову на колени кормилицы, позволяя ее мягким, теплым пальцам ласково перебирать волосы.

— Я нашел в Туманной долине сморгов.

— Что? — женщина испуганно прикрыла рот рукой. Но…

— Двоих убил, третьего упустил. Арха, они пересекли контур!? У серых тварей нет достаточного магического ресурса для проникновения на территорию империи. Кто-то не просто дал им артефакт, чтобы попасть сюда. Их наделили защитой, нужной для возвращения. Сморги что-то искали.

— Что ты делал в Туманной долине, ты не был там с тех пор, как погиб отец?

— Был. Прости, что не рассказывал, — Рэйнэн поднялся, подошел к окну и, заложив руки за спину, тихо произнес: — Каждый год. Все пятнадцать лет. С того самого дня.

— Тьма всемогущая! Зачем, Рэйни!?

— Не знаю, ма. Не могу забыть. Не могу понять. Столько лет прошло, а я до сих пор вижу их лица по ночам. Помню, как они улыбались, глядя друг другу в глаза, а ведь знали, что это их последние минуты. Помню огнь на своем лице, руках, теле. И вонь от сгорающей плоти отца… Зачем она это сделала? Ты же знаешь, ее бы не тронули. Женщин с такой невероятной силой в империи ценят больше камней, больше золота. Да она сама была ценнее любого артефакта!

Арха грустно улыбнулась.

— Любовь, мой мальчик. Любовь!

— Это что, магия?