Дождь

— Они наказаны за допущенную преступную небрежность. Это их долг и работа — охранять тебя. Работа, за которую им неплохо платят, — раздраженно бросил Рэйнэн. — А ты… ты, как императрица, должна знать, что ты несешь ответственность за жизни всех своих подчиненных. От простой кухарки до членов совета империи. И это тоже твой долг. Твоя обязанность. Твоя работа — помнить о тех, чьи жизни зависят от твоих глупых решений или идиотских поступков.

Хлесткие, жесткие, справедливые слова мужа беспощадно ранили, кромсали душу острыми ножницами, разрывали сердце. Тамми хотелось провалиться сквозь землю.

— Это моя вина, накажи меня, — дрожащим и срывающимся голосом попросила она.

Рэйнэн присел перед ней на корточки, обхватил пальцами ее подбородок, приподнимая заплаканное лицо и заставляя смотреть прямо в глаза.

— Наказать!? Я не могу наказать тебя, маленькая, — сипло выдохнул он. — Я так неосмотрительно сделал тебя равной себе. Ты вольна поступать так, как пожелаешь. Твое право… и таков закон. Но да… — голос, звенящий холодной сталью, больно резанул по ушам, — как же у меня чешутся руки выпороть тебя, чтобы выбить из твоей прекрасной головы всю дурь.

Тамми сжалась и обняла себя руками, ей вдруг стало холодно, страшно, одиноко. Такой Рэйнэн пугал ее. А император, поднявшись, стал метаться по комнате, словно хищник в поисках добычи.

Рэйнэн сходил с ума, бесился. Он двигался вокруг нее словно тень, втягивая ноздрями воздух. Чужой, отвратительный запах на ее теле будил в нем зверя: темного, страшного, ярого. Кто?.. Кто посмел?.. Кто дерзнул прикасаться к ней… к этим нежным губам?.. Трогать это хрупкое, тонкое тело? Моя!.. Она моя! — кричало, выло, стонало у него внутри. Вся… эти волосы, плечи, руки… Безумие… Это было похоже на безумие… Жгучая ревность — дикая, исступленная, первобытная — выедала все у него внутри, вгрызалась в сердце острыми клыками, причиняла невыносимую боль… Неистовое, необузданное желание поставить на ней свое клеймо смертоносным ядом отравляло разум… Выжечь губами алые отметины… повсюду… на каждом кусочке ее тела, чтобы каждый видел и знал — Моя… Табу… Нельзя… Не трогать… Не смотреть.

— Не могу… — вдруг зарычал он. — Сними это проклятое тьмой платье.

Тамми испуганно посмотрела в перекошенное яростью лицо мужа. Темные змеи вен все отчетливее ползли по его руками, переходя на шею, лицо, тело. Он превращался в монстра. Темного. Ужасного.

— Не надо. Пожалуйста, — жалкий голос Тамми утонул в яростном рыке надвигающегося на нее мужа.

Шаг… он вздернул ее с пола, поставив на ноги. Рывок… и платье, разорванное от горловины до подола, отлетело в сторону. Взгляд… голодный, алчный, ненасытный. Горячий, как пламя костра. Неукротимый, как безумствующий смерч.

И он смотрел… жадно блуждая по тонкому излому рук, стыдливо прикрывающим нежную грудь, плавным, словно волны, изгибам бедер, гибкой линии судорожно сжатых ног. Манящая… Сладкая… Невероятная… Такая желанная.

Еще один рывок… он поднял ее, усадив на себя, прижал ладонями к своему пылающему огнем телу, впился в белоснежный контур дивной шеи, оставляя на молочной коже синюю отметину — моя. Вкусная… Какая же она вкусная… Он кружил с ней по комнате, покрывая бешеными поцелуями все, до чего мог дотянуться, шепча проклятья и сгорая от страсти. Он уже не мог остановиться. Она словно околдовала его… одурманила… попала в кровь, потекла по венам бурной рекой. Склонив голову, он захватил губами вершину груди и, втянув горошину соска, застонал от наслажденья.

— Моя, — рвано выдохнул Рэйнэн, снова припадая к нежному полушарию груди. Тело жены вдруг выгнулось навстречу, и с ее губ сорвался хриплый стон. Руки обхватили за шею, зарываясь пальцами в волосы у него на затылке. Все… Нет сил сдерживать себя. Движение… и Рэйнэн рухнул с ней на кровать. Переворачивая, сминая под себя, целуя, лаская, облизывая, вторгаясь языком в сладкий рот, прикусывая красные, распухшие губы. Мало… Он умирал от желания, сгорал от любви. Она мучила… Она причиняла боль… Она дарила неведомое доселе наслаждение… Желание… острое… болезненное… вбиваться в это тонкое тело — яростно, безудержно, бесконечно… И двигаться быстрее… быстрее, чтобы до разрыва мозга, до исступления, до дрожжи, до яркой огненной вспышки.