Дождь: Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов

— Нет. Темой его выступления было «преобразование общества» — обычные слова, которыми щеголяют все: и лекторы, и газетные писаки. Но за словами этими кроется нечто очень опасное. Вспомните хотя бы пример из далекого прошлого, как Сян Чжуан, исполняя танец с мечом, намеревался убить Пэй Гуна.[80] Вот что проповедовал Дин Юй-шэн: «В любом организме имеются элементы старого, от которых следует его очистить. Если в кровеносных сосудах много дурной крови, от нее нужно избавиться. Нынешнее общество похоже на старый организм, поэтому мы должны его обновить. Пусть по артериям общества течет свежая кровь».

Все, словно по команде, вздрогнули. Разве не содержится в рассуждениях о «старом» прямой намек на них, учителей старшего поколения?! Как он смеет во всеуслышание их поносить!

— И еще он сказал, — взволнованным голосом продолжал Сюань-бо, будто подхлестываемый слушателями, — «разглагольствовать о преобразовании общества — все равно что, лежа в постели, мечтать о поимке тигра. Истинное преобразование общества следует начать с мелочей и осуществлять его постепенно, шаг за шагом. Короче говоря, работу следует начать с городских стен и рвов!»

Слышали? Мы-то и есть старье, и это старье, то есть нас, они собираются выбросить! Нельзя допустить, чтобы они открыли школу, иначе они упрочат свое положение и при первом же удобном случае избавятся от нас.

«Все ясно, он наш заклятый враг!» Эта мысль глубоко запала в сердце каждого. Пошли нескончаемые пересуды, и «Товариществу» сильно досталось за то, что оно так опрометчиво пригласило этого субъекта на собрание.

Иные высказывали свои домыслы в такой форме:

— Вы только подумайте, как называется эта организация: «Товарищество молодежи»! Члены ее, безусловно, преследуют какие-то свои цели.

Учительская братия была вне себя от возмущения, беспокойство все росло, тучи сгущались, словно на грозовом небе. За два дня до митинга, организованного в поддержку кампании за просвещение народа, Ван Сюань-бо дал нахлобучку секретарю отдела просвещения:

— Как ты допустил, чтобы Дин Юй-шэн подписался под воззванием? Теперь он требует слова! Это невероятно!

— Да ведь вы сами говорили, что каждый может поставить свою подпись, а потом выступить. Дин Юй-шэн выразил желание сказать несколько слов. Как я мог ему отказать? — оправдывался секретарь.

— Неужели ничего нельзя было придумать? Да знаешь ли ты, кто он? Представляешь, что такое стадион? Сколько там завтра соберется народу? Митинг в поддержку народного просвещения превратится в трибуну для пропаганды сумасбродных идей этого Дип Юй-шэна!

Секретарь покраснел от стыда.

— Делай, что хочешь, но он не должен выступать!

Такое задание поставило секретаря в тупик. Что он теперь скажет Дин Юй-шэну? И потом, он просто не рискнет пойти к нему.

— Ну хорошо, соедини меня по телефону с Фан Чжи-лао, я потолкую с ним.

Сюань-бо и сам понимал, что Дин Юй-шэну не запретишь выступать, и потому отдал секретарю другое распоряжение. У секретаря словно гора с плеч свалилась, и он быстро направился к телефону. В результате переговоров Фан Чжи-лао согласился обратиться к начальнику полицейского управления с просьбой выслать на стадион усиленный наряд полиции для охраны порядка и того, кто вздумает смущать народ, арестовать по первому же знаку заведующего отделом просвещения.

В день открытия митинга стояла пасмурная погода, дул ветер — чувствовалось приближение осени. На ивах У ворот стадиона почти не осталось зеленых листьев, и Деревья печально шумели на ветру, наводя уныние. Народу собралось немало — отдел просвещения заблаговременно развесил огромные афиши, да и в местной газете было помещено соответствующее объявление. Впечатляющее зрелище являли собой ученики начальной школы, которые колоннами шли по улице с исписанными иероглифами бумажными флажками. Они вошли на стадион, и вслед за ними повалил народ. Но еще большее впечатление, чем ученики, производил сам стадион. Все радовались возможности полазить по турникам, походить по бумам, покачаться на качелях, хлопали в ладоши, шутили, смеялись.

Но вот появились вооруженные полицейские, человек семьдесят. Сообщая им приказ начальства, старший полицейский наставлял: «Будьте начеку. Вас послал сам господин Фан, член провинциального правительства». Блюстители порядка разделились на две группы: одни заняли посты на вахте, другие прохаживались взад и вперед.

Народ все прибывал. Над стадионом стоял сплошной гул голосов. Но вот на помост взошел член комитета и жестом руки возвестил о начале митинга. Под ивами собрались приверженцы Сюань-бо и Чжун-фана; заложив руки за спину, они приподнимались на цыпочки, чтобы лучше видеть трибуну.

— Господа, вы уже здесь?

Появление высокого мужчины в белой одежде привело Сюань-бо и его друзей в замешательство. Но в следующее мгновение Сюань-бо с улыбкой заговорил:

— А, учитель Юй-шэн? Сегодня мы удостоимся чести услышать ваше выступление.

— Я долго жил вдали от родных мест, и мне редко удавалось беседовать с земляками. Сегодня наконец представился случай сказать им несколько слов.