Дождь в полынной пустоши. Часть вторая

Ближе к полуночи Колин, пешком протопав полгорода, встретился с Фрашке. Обговорили многое.

− В Большой Лодке спросишь Саман, − подвел итог Колин разговора. − Сошлешься на меня. Напомнишь − Маленький Мул. Яусса доставишь к ней. И мне нужно его оружие. Поприметней.

− Как я его доставлю? - не понял баротеро.

− Как в сказке. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке.

Дошло. Опального виласа Фрашке давно отследил и знал о нем больше всех в столице. Особенно о жизни в последнюю неделю.

− На тебя взяли заказ, − выдали Колину не очень приятную новость. - Стрелок.

− Давно?

− Два дня. Знаю, в доказательство просят правую руку.

− Странное желание.

− Не странней твоих.

− Стрелок говоришь?

− Угу.

− Пусть будет стрелок.

Колин задумался, Фрашке терпеливо ждал.

− Как Габор? Букеты в комнате баронессы появляется регулярно.

− По-моему у него не в порядке с головой в последнее время.

− Или наоборот, очень в порядке.

− Я бы так не сказал.

− Тот случай, когда лекарство оказалось хуже яда?

− Именно.

Сообщение баротеро о заказе не удивило Колина. Рано или поздно, от большого ума или большой лени, кто-то догадается заплатить за один меткий выстрел или один верный удар. Вот и заплатили. А рука? Ну руку можно отнять уже и с мертвого. Зачем мертвецу рука?

ˮХироманту показать?ˮ − язвит Колин прихоти неизвестного заказчика.

Фрашке ушел и унгриец остался сидеть за столом допить вино. Он ощущал себя пилигримом преодолевшим немалый и нелегкий путь. Вино только повод побыть на месте. Оно кончится и путь продолжиться. И пройденное покажется в разы меньше, чем предстояло преодолеть. И легче. Трудное всегда на ,,закускуˮ.

Потребовались сосредоточиться увидеть то, что маячило перед глазами. Человек ел за дальним столом. Для чего еще ходит в шинок? Набить кишку. Плащ висел справа на стене. Плащ и плащ. Грязноватый и чиненный. Под плащом, топорщил складки самострел в коробчатом чехле. Пониже, на ремне, другой футляр. Видны два хвостовика с приметным красным оперением. По его душу?

ˮВсем её подай!ˮ − допил Колин вино и поднялся.

− Заказ это же прекрасно!

Проходя мимо стрелка, хлопнул ладонью по столу, выкладывая монету.

− Выпей друже за вечную память тринитария Эйгера. Святой был человек... И парней угости.

Сходу пропить нобль не у всякого здоровья хватит. Постараться надо. Да и не отпустят стрелка. Желающих на дармовщинку и звать не старайся, сами сбегутся.

Посиделки в ,,Бузотереˮ − он пятью кварталами дальше, закончились большим скандалом и беготней. Тофферу приспичило отойти отлить. Но едва канальщик открыл дверь, его сбил с ног влетевший в зал человек.

− Закрывай! - проорал тот с пола. - Закрывай, мать вашу, курвы!

Дверь закрыли, кинулись поднимать и только тогда выяснилось − Тоффер мертв, а опрокинувший подручного Китца, никто иной сам юный барон, которого некоторые из сидящих признали.

− Сволочь! - возмущался Колин, прикладывая руку к порезу на шее и мочке уха. - Подкараулил меня все-таки. Аааа, − и морщился и кривился словно изнеженная девица.

Кто шел? Зачем шел? Это окружающих мало интересовало. Уважаемый Тоффер вытянулся на полу с застывшей непонимающей ухмылкой на губах. Кому ухмылялся? Богу что ли? Из глаза канальщика торчала стрела. С коротким красным оперением. Та самая, без ведома выменянная унгрийцем у стрелка. За нобль.

14. День Святого Кирияка. (14 октября)

,,...Легче накормить голодного, чем недовольного...ˮ

Первая половина дня сложилась причудливым калейдоскопом встреч. Колин мотался по Карлайру, что волк между красных флажков. Доложи бейлифу о такой небывалой активности молодого барона, он бы обязательно послал последить за ретивым юношей. Но Акли не до Поллака. Все его заботы − бойня на Рыбном рынке. Требовалось срочно наказать и принять меры, пока покойников не стало в разы больше. Тревожило не то что посмели ,,укуситьˮ Оуфа Китса, а то, что не убоялись последствий своего кусания. А последствия вот они. На столе гора бумаг и жалоб на возмутительный инцидент и ущерб честной торговле. С ними придется разбираться. Также предстояло решить, кого и скольких скормить гильдии и закону, остудить разгулявшиеся страсти и насытить жаждущих крови. В каком свете преподнести случившееся королю, он придумает позже.

Акли еще раз глянул на стол с бумагами. Да только за них наставит виселиц по периметру крепостных стен.

ˮСволочь Сеньи!ˮ - вспомнил бейлиф отсутствующего упрямца. Ничего, он заставит своенравную скотину работать!

Унгриец, впику бейлифу, сыскаря работать не заставлял. Тот сам из кожи лез, набивался быть полезным.

− Саин.... Ция.... Ей лучше, − запинался Сеньи. Он не боялся говорить, он боялся отказа, или Поллак потребует нереального. И речь не о запретах. Назначит физически не выполнимое. - Только скажите... Деньги или еще что-то. Желаете, улажу с Исси... Тихо. Никто не прознает.