Дождь в полынной пустоши. Часть вторая

Суровую картину портили люди. За въездной герсой маловразумительная, необъяснимая, иррациональная суета засидевшегося вольного кочевья. И не беда бы. Так ведь не съедут. Не отправятся в чужедальние дали проливать свою и чужую кровь во славу оружия и предков. Не оплачут на тризнах доблестных и не восхвалят на пирах великих. Откуда им взяться, среди слизней, обжившихся в стенах-ракушки.

Повсюду ненужный цвет.... Яркие стяги, вымпелы с острыми фестонами, полотнища с девизами. В окно башенки, смятой простыней, вывешен гонфалон. Ветер треплет вышитые серебром и золотом гербы. Плотные ткани беспомощно хлопают, подобно увечным птицам, не способным больше встать на крыло.

Запредельная насыщенность звуками.... Получив пинка, возмущенно скулит собачонка. Хрипят и давятся рыком некормленые хауленды. Топотят и фыркают лошади. Визжит хряк от неумелого удара под лопатку, попасть в сердце. Гремит наковальня. Булькает вода, исходит белым паром, приняв раскаленный металл.

Въедливая и прилипчивая вязкость запахов.... Кислотность помоев и нечистот. Затхлость подвалов. Вонь конской мочи и паленой щетины, с примесями прокисшего, дымного и чадного.

Толчея и возня.... Мелькают плащи, шапероны, старомодные гамбезоны, двуцветные джеркины, вышарканные упелянды и конечно, серебристо-черные пурпуэны. Что-то волочат, таскают, переносят, разгружают, кричат, ругаются, смеются.... Ни к месту, ни ко времени, бестолково и безостановочно.

− Всегда так? - обратился унгриец к на удивление молчаливому Эсташу. Нужно же любопытствовать. Должно же хоть что-то заинтересовать в логове баловней и фаворитов.

Кавалькада в составе Колина, Трэлла, Бово, Юссена и Лестора − один в сопровождении четырех − пересекала замковый двор, объезжая повозки и расталкивая нерасторопных пеших.

− Как так? - скуден на слово Эсташ. Вилас сегодня воздержан в разговоре и предпочитает молчать. Распитый с утра кувшин гарганеги к словоохотливости не побудил.

− Как на базаре.

− Терпимо, − соглашается и не соглашается Эсташ с унгрийцем.

− Это еще что! - подлез Лестор. Вечный жених полный контраст с Трэллом. Не заткнется. − На Витта яблоку негде упасть.

Мощенный отвилок к башне. Им мимо. Жилище инфанта - позднее порождение нерадивых рук и голов. Сплюснуто, ужато. Не гранит, а крупный кирпич. Волны швов и трещин под самую крышу. Цветная побелка смыта дождями, горгульи карнизов жалки и унылы. Розовый куст под окнами спальни, не прижился и топорщится голым бодыльем. Распоряжаться деньгами, а, следовательно, и людьми, Даан явно не умел.

Длинная крытая коновязь, под вековой коробленой дранкой. Обмелевшая поилка замусорена сенной трухой и очистками. В конце спуск в одну широкую ступень-плиту.

− Не лучший патрон, − продолжает Колин разговор о Краке. О чем же еще говорить, с виласами в их примечательном доме.

− Нас утраивает, − мучается отвечать Трэлл. − Святой покровительствует всем пешим и конным воинам.

− И виласам? - наблюдает унгриец дрыхнувшего выпивоху в серебристо-черном. Серебра от грязи почти и не видно.

Ответа не дождался. Не расслышали издевки? Или пока простили?

− Сюда, − показал Эсташ направление к площадке.

- Здесь обычно отрабатываем фехтинг, или попросту болтаемся, − старается, растолковывает Лестор. − Или нас гоняет аппелс.

− Или мы его, − решился поучаствовать в разговоре Юссен, до этого упорно изображавший немого истукана.

,,Здесьˮ − квадрат низкого заборчика, с врытым в середине столбом. Влажный от растаявшего снега песок сорен битыми черепками, конским навозом, давнишними и свежими огрызками, птичьими мелкими костями и яичной скорлупой. Двое мечников самозабвенно лупят друг дружку увесистыми колбенами*. Постижение мастерства дается туго. Колбен не детская погремушка, долго не намашешь.

ˮУ чулочников получалось живее,ˮ − сравнил Колин с состязанием в ,,Рыбыреˮ. Странное чувство вторичности не покидало унгрийца от самого въезда. Подобное видено и сейчас повторяется в худшем своем варианте.

Быстро притомившись, фехтовальщики взяли роздых, вытереть пот, поговорить, проверить насадку гард, надежность рукоятей, убрать острые отщипы.

− Кордегардия, − указал Эсташ на пристройку из бурых неровных гранитных блоков.

Как и во всех кордегардиях мира в ней бардак и битком народу играть в карты. Резались самозабвенно и шумно, под горячее одобрение зевак, поставив на кон последний грош, крестильную цепь и нательную рубаху.

За кордегардией, под мрачной аркой, спуск в полуподвал.

− Карцер? Хлеб, вода и крысы.

− Без крыс.

− Без крыс? - не верится Колину. − Чего бы тогда не сидеть!

ˮБудто сидел!ˮ - злая морщина сложилась в углах губ Юссена. Вилас в несчетный раз совладал не выплеснуть неудовольствие званным гостем. Унгриец для него не извлеченная заноза. Терпи не терпи, дальше только хуже.

− Компания исключается, − острит неугомонный Лестор. − Одиночка все-таки.

Площадка спешиться, передать повод в услужливые руки прислуги.

− Не кормить и не поить, − предупредил Колин. Конюх растерянно глянул на кого-то за его спиной.