Дождь в полынной пустоши (СИ)

Канцлер обернулся к бледному Гусмару. Младший представитель фамилии достоин сочувствия. Надменность и решимость сменились детской обидой, чуть ли не плаксивостью.

− Прошу, саин.

Белобрысый сомнамбулой сделал несколько шагов и замер, не дойдя до края. Боязнь высоты. Можно не страшиться недругов, можно презрительно смеяться испытаниям, но как взглянуть в лицо собственным страхам. Проигрывают именно им, нежели врагу.

− Вас что-то смущает? - участлив Колин. - Я нахожу место крайне удачным. В свете наших с вами разногласий, которые вряд ли удастся загладить. В последнее время многие прекращают поединок, получив пустяковую царапину. Падают и хнычут лекаря. В нашем случае лекарь вовсе не потребуется, − ведя речь унгриец, расхаживал по доске, выполняя фехтовальные движения клинком. Контрэ, аллонг, мандоболо. Ничего сложного или запредельного. - Ну же! Она достаточно широка, наступать и, достаточно упруга сломаться. Во всяком случаи сразу, − и задиристо хохотнул. − Если не тянуть...

Латгарду понятно, поединок не состоится. Но буква должна быть соблюдена.

− Саин Гусмар, приступайте, вас ждут, - поторопил он противника унгрийца.

Злорадство гранды беспредельно. Воспитанница без стеснения поддалась чувствам.

ˮУчишь-учишь, и все впустую,ˮ − не особенно ворчал канцлер.

Гранду можно понять. Поражение закроет альбиносу дорогу во дворец. Потребуется время, забыться унизительному фиаско. Год, два, три, Гусмару придется отсутствовать и не при дворе, а в столице. Впрочем, на всякую бочку меда легко найдется своя ложка дегтя. Была она и для гранды. Последнее слово останется за королем. Захочет, обвенчает. Не посмотрит на недобрую славу зятька, и отправит в свадебное путешествие в Анхальте.

ˮКак-то все не просто,ˮ − едва не вслух жаловался Латгард. − ˮДеготь может и есть, но кому достанется? Раз король расщедрился на титульные грамоты унгрийцу. Благодарность за правильность действий? И закончатся ли они вместе с поединком? Вот уж не поверю!ˮ

− Или признайте поражение или приступайте, − потребовала гранда от Гусмар. В кое-то время она в своем праве что-то требовать. Ради этого момента Сатеник простила Поллаку многое. Она готова восхищаться им. Проклятый унгриец все обстряпал, не подкопаешься, и добился своего. Такой человек ей пригодится. Побоку любовь-нелюбовь, главное может помочь! И не сомневалась, от службы Колина аф Поллака ей будет прок.

− Ты.. ты..., − не выдержали нервы у Гусмар.

− Что вы там шепчите? Извинения? Идите ближе, я ничего не слышу! - унгриец повернул голову и поднес ладонь к уху.

− Я уничтожу тебя!

− То есть драться мы все-таки будем? - обрадовался Колин, выполняя несколько интересных финтов и рассекая ветер. Хорошо получился подрез снизу - со свистом.

Зрители отпускали смешки. Гусмар обвел присутствующих злым обжигающим взглядом. Кто? Кто посмел? Что они о себе возомнили?! О чем думают? Но чтобы они не думали, он, готовый сцепиться со всей столицей, стоит в пяти шагах от врага и не в состоянии ничего предпринять.

− Соберитесь с духом саин, − ждал противника Колин. Говорил вполне серьезно, без усмешки или оскорбительной надменности. Как говорят старому приятелю, не скрывая своих переживаний. − Сочувствую вам. Сам неоднократно оказывался в затруднительных ситуациях, но выкручивался. Не всегда с целой шкурой, но все-таки.

Слова ли возымели действия или злость подтолкнула, но Гусмар сделал шаг. Малюсенький шажок. Сделал и побледнел. Нервно сглотнул. В глазах паника и страх. Даже если найдутся сил ступить на доску, сражаться не сможет.

− Вы соизволите начинать? - официален канцлер с поединщиком. Латгард понимал, сейчас лучше закруглиться раньше. Цирк ни к чему хорошему не приведет.

− Да! Да! Тысячу раз да! Но не здесь и не сейчас! Я...

Очевидно полное отчаяние подвигло Гусмар еще на один шаг. Добровольно. Дальше ни на пядь. Вступить на доску надо преодолеть еще три.

Колин терпеливо ждал. Вовсе не совесть или жалость заставили умерить речь. Шутовство хорошо в малых дозах. Иначе вместо триумфа заработаешь репутации этакого рубахи-парня, а то и клоуна.

− Если вы сейчас отступите, − вещал канцлер, − то никогда в жизни не сможете более вызвать Поллака на поединок, поскольку клинки не были скрещены. Сталь не ударила сталь. Разве что попросите... попросите, а не потребуете, восстановить обстоятельства этой схватке. И через сто лет, если у вас хватит духу, вы с Поллаком сойдетесь на этом или же подобном месте. Иначе, ваша активность и желание дуэлировать будут расценены за разбойное нападение и попытку убить благородного человека. Вас засадят в тюрьму или сошлют на галеры. Домашнего ареста не применят. Таков закон королевства. И он никем не отменен.

Пока Латгард напоминал уложение о дуэльных поединках, Колин прошел несколько шагов вперед изъявить великодушие к противнику.

− Если вам будет легче, саин...

Гусмару не легче. Ничуть не легче. Он готов грызть зубами собственное сердце, заставить его биться, а не трепыхаться. Выпить собственную кровь, только бы она разносила по телу неутолимую жажду сражаться, а не холод оцепенения.