Дождь в полынной пустоши (СИ)

ˮВот кому позавидуешь,ˮ − честно сокрушался унгриец. Мимикрия − лучшая черта придворного. При любых раскладах в любимчиках. Или любимчиках любимчиков. Кто с одинаковой любезностью готовы подать и кружку с вином и ночной горшок вынести.

Улф.... Новик слишком близко, чувствовать запах его цветочной воды. Может ли подобное вызывать стойкую неприязнь? Может. Именно стойкую.

ˮЖаль, нет зеркала,ˮ − подумалось Колину. Но вглядываться в собственное отражение неблагодарное занятие. Как пить дать, увидишь несуществующее и проглядишь свойственное.

Опять в поле зрения девчонка.

ˮПрямо соринка в кривом глазу!ˮ

Старается не поддаваться страху.... Сжала кулачки не бояться, но опустила голову не видеть его.

ˮПожалуй, зеркало мне не к чему,ˮ − признал унгриец обоснованность страхов своей попутчицы.

Час потраченного времени не привнес в наблюдения Колина значимых открытий. То, что женская половина новиков его старательно игнорировала, открытием не назовешь. Уж кто-кто, а портовые шлюхи, видавшие и не таких ,,красавцевˮ, и те старались содрать с него лишнюю монетку. На фоне пустых взглядов и постных личиков, боязнь маленькой унгрийки сущий подарок.

Сквозняк дружно колыхнул пламя свечей и факелов, дрогнули и зашатались на стенах и мраморе тени. В зал кузнечиком выпрыгнул мажордом.

ˮНи герольдов, ни трубачей, ни барабанщиков...,ˮ − насторожило унгрийца начало представления.

Распорядитель отстукал церемониальным жезлом и отмахал символическим ключом каждый свой скок. Остановился в середине круга под люстрой, откуда нет-нет капал свечной воск. В пурпурной мантии мажордом походил на костер.

− Эсм! Саины! - призывной рык к вниманию, вспугнул воробья и летучих мышей. - Гранда Сатеник!

Два полукруга ожили и приосанились. Кто сумел, изобразил улыбку. Кто ,,держалˮ − подправили. И лишь толстушка Ализ улыбалась естественно и открыто. Радоваться новым встречам добрая привычка.

Брякнули оружием скары - охрана дворца. Быстрые и неуловимые, с обнаженными клинками, готовые к любым неожиданностям, они встали вдоль лестницы и заступили за спины гостей, предупредительно дыша в затылки.

Замелькали платья камер-юнгфер, камер-медхин..., маякнуло золото пуговиц пурпуэнов камер-кавалеров и броши на шапочках пажей.

ˮТеперь понятно,ˮ − обозревал Колин двор дочери Моффета Завоевателя. А понятно следующее, слишком незначительное количество гербов придано представительнице королевского дома. Эсм выпало спорное счастье выпестовать своих. Повелевая, награждая и наказывая.

Человеческий ледник, в холодном сиянии и сполохах жемчуга с праздничных одежд, сползал с лестничных вершин. Ступенька за ступенькой. Ступенька за ступенькой...

От торжественности момента унгрийца отвлекали неторжественные и неуместные мысли.

ˮТочно! Лужок! − вспоминал Колин. Не событие - атмосферу. − ˮПортовый бордель. Посетители выбирают дарительниц утех.ˮ

На первый взгляд вздорному сравнению, нашлось зрительное подтверждение. В бок почти упирался локоть зеленого* пурпуэна Улфа.

Короткая заминка и в живой коридор вплыло белое облако в золотых молниях шитья и вспенености кружев, в серебряном нимбе малой короны Эгля.

ˮОна уже нас не любитˮ, − уловил Колин настроение гранды. - ˮА что будет дальше?ˮ

А дальше.... Сатеник уверено спускалась по лестнице. Глядя на новиков, ее так и подмывало спросить.

− Надеюсь, среди вас нет чумных и холерных?

ˮИ что ответят?ˮ − гранда старательно прятала издевку в прищур глаз.

− А если у них вши? - смешок из-за спины, обозначить понимание испытываемых Сатеник чувств.

За грандой, в разноцветный шлейф, собиралось её сопровождение. По левую руку, на локоток позади, Лисэль аф Кирх, первая камер-юнгфер и родственница. Еще какая!

− Позволь твой батюшка, великий охотник распускать руки, большую волю, а я меньше стеснялась скудости волос на интересующем его месте, вполне возможно быть бы мне твоей матушкой, − злословила камер-юнгфер над обстоятельствами родства. Сатеник честно признавала, подобный исход устроил ее куда больше. Но младшая сестрица проявила себя расторопней Лисэль, оттеснив скромницу в королевские свояченицы.

По правую сторону за Сатеник − Аннет аф Гё, первая камер-медхин, неподвластная страстям, времени и эмоциям.

Из пары Кирх-Гё, Лисэль олицетворял собой порок, хотя вряд ли была порочней остальных. Аннет в противоположность - добродетельность. Вот уж от кого её не ожидаешь вовсе.

− Курва ненасытная! - восхищались везунчики, побывав в спальне неулыбчивой эсм. Их бледный и усталый вид порука сказанному.

Во второй линии − Иен аф Лоу. Его отец потерял всякую надежду загнать сынка на Золотое Подворье или Крак. Он справедливо считал, поддерживать подолы не занятие для настоящего мужчины. Но у наследника по данному вопросу собственное суждение. Старик величал таких ,,рыцарями пантиˮ, что волочатся за бабами, отринув меч и коня. Променяв дружескую попойку на чинный пирок.