Дождь Забвения

– Считать, что нельзя ничего исправить новой техникой, – нелепое суеверие, – обиженно возразила Кассандра, скрестив на груди руки. – Да и в любом случае неужели здесь теперь можно что-то испортить?

– Девочка, напряги воображение, – посоветовала Ожье.

Спасательный вездеход задрожал под выхлопом спускающегося судна. Кабину залил яркий свет, и вездеход подцепила сетка шаттла. Затем машина взмыла. Сквозь боковой иллюминатор Ожье видела, как исчезают вдали Елисейские Поля, скрываются за руинами домов. Она невольно присмотрелась, различила окрестные улицы, привычно и ненужно вспомнила их названия. На севере – Осман, на юге – Марсо и Монтеня.

– Нет, правда, ведь хуже уже не сделаешь, – упорствовала Кассандра. – Внизу не могут жить люди. Там никто не выживет, даже бактерии. Хуже и не придумаешь.

– Сегодня мы выиграли, – сказала Ожье. – Возвращаемся с частицей прошлого, пробив окошко в историю. Но внизу еще столько ненайденного, способного заполнить провалы в нашей памяти. Мы забыли так много! И никогда не узнаем правды, если не отыщем ее, сохраненную льдом.

– Планы Полисов едва ли помешают вашим поискам.

– Формально – да. Но мы же знаем: это лишь прелюдия. Они хотят истребить фурий, стабилизировать климат, а потом заняться настоящей работой: терраформированием. – Последнее слово Ожье произнесла с подчеркнутым отвращением.

Пока облака сгущались вокруг уносимого вездехода, она успела заметить Сену, безукоризненную ленту белого льда, помеченную тут и там огороженными местами раскопок. Чуть дальше, заметные в проблесках огней орбитальных судов, высились уцелевшие две трети Эйфелевой башни, наклоненной, будто человек, идущий против ураганного ветра.

– Разве преступление – хотеть, чтобы Земля вновь стала обитаемой? – спросила Кассандра.

– По мне – да. Ведь для этого придется стереть все, еще уцелевшее внизу, отсечь все нити, связывающие с прошлым. Это все равно что стирать «Мону Лизу», когда за соседней дверью ожидают чистые холсты.

– Значит, вы за терраформирование Венеры вместо Земли?

Ожье захотелось вцепиться девчонке в волосы.

– Нет, за это я тоже не ратовала бы. Хотя если бы меня заставили выбирать… – Она тряхнула головой. – Странно, что я веду такой разговор не с кем-нибудь, а именно с тобой!

– А почему бы вам не вести такой разговор?

– А потому, Кассандра, что ты одна из нас. Из тебя растет хороший ретр, добросовестный гражданин СШБВ. Ты даже учишься, чтобы потом работать в Бюро древностей. Отчего я должна объяснять тебе простейшие истины?

Кассандра по-девичьи пожала плечами.

– Я думала, в спорах рождается истина, – возразила она чуть обиженно.

– Да – до тех пор, пока ты мне не перечишь, – ответила Ожье.

Заросль окутывала Землю светящейся сетью, будто мерцающий похоронный венок. Суда двигались осторожно, маневрируя между шевелящимися нитями. Каждая такая нить – огромная цепь связанных орбитальных станций, населенных людьми. Во все стороны – петли, узлы, сплетения прочерченных светом линий, вдали сливающихся в головоломной сложности паутину. Центр масс каждого кластера двигался по собственной орбите вокруг Земли.

Сотни тысяч орбитальных станций, каждая – самостоятельное поселение, целый город. Сотни миллионов обитающих там людей. Во всех – жизнь, такая же сложная, наполненная сомнениями, надеждой, бедами и радостями, как и жизнь археолога Ожье. Между частями Заросли непрерывно сновали суда, от каждой нити во все стороны разлетались искорки света. Соединенные нити пребывали в постоянном движении, соединялись, разделялись, будто ДНК в кишащей жизнью чашке Петри.

Настроение Ожье слегка поднялось, когда судно затормозило, готовясь пристать. Впереди виднелась база Бюро древностей: шесть соосных орбитальных колес, вращающихся в разные стороны. Археолог не сомневалась: новости о ее открытии уже просочились и распространились по обычным дипломатическим каналам и скоро начнется давление, просьбы и пожелания опубликовать как можно скорее предварительное описание находки. Ей повезет, если в следующие сутки удастся хоть немного поспать. Однако такую работу она любила: утомляющую, но одновременно возбуждающую, по завершении оставляющую ее изнуренной, но счастливой. Это будет началом долгого процесса детального изучения, проверки на прочность предварительных догадок и гипотез.

Эскадра шаттлов причалила к первому «колесу», пришвартовалась в обширном доке с низкой гравитацией, заполненном судами и оборудованием. Ожье поморщилась и встревожилась: среди них затесался корабль прогров – вызывающе элегантный, длинный, тонкий, будто разогнавшийся кальмар; напоминающий морскую тварь еще и влажным поблескиванием. На кобальтово-голубой наружной оболочке мерцали приборы и маркировка. Окруженный надежными, но старомодными и неуклюжими судами ретров, корабль прогров выглядел оскорбительно футуристически. Хотя он и был намного совершенней их.