Дождись меня в нашем саду

Внимательно разглядывая шута, пытаясь найти подвох, Белый приметил и то, как ожившее тело морщилось и как оно говорило, как двигалось, пока поправляло одежду. Оно подняло суму Грача, перекинуло себе через плечо. Заметив бубенцы на сапогах, оживший принялся раздражённо отрезать их ножом, найденным в той же суме.

– Я оживлял Станчика, – пробормотал Белый. – Но он… и вправду похож на Грача.

– Кто вообще такой этот Станчик? – недовольно спросил Грач.

– Королевский шут.

Грач внимательнее посмотрел на валявшийся колпак и с презрением наступил на него, придавливая ногой.

– Не трогай! – вдруг пискнул Грач, вытянув шею, и тут же снова переменился в голосе. – Не приказывай…

Остальные наблюдали за ним в оцепенении, как за бешеным лисом, испытывая желание быстрее сбежать, но опасаясь попасться ему на глаза.

– Двоедушник, значит, – проговорила Мельця. – Две души в одном теле.

Грач дёрнул головой и вдруг схватился за виски.

– Пытался спасти одну, а теперь их две, – просипел он так, словно мучался от невыносимой боли. – А пытался спасти хоть одну…

– О чём ты?

Наконец двоедушник поднял голову. Взгляд его прояснился, а льстивое выражение стёрлось с морщинистого лица.

Он закатал себе рукав, кожа на запястье оказалась чиста. Грач сплюнул на пол.

– Твою мать! – заорал он. – Курва! Всё, всё напрасно…

Остальные наблюдали за ним с недоумением.

– Какого хрена происходит? – пробормотал Вадзим.

Но Грач не обращал ни на кого внимания. Точно бешеный пёс он кричал, рычал и ругался, не находя себе места. Белый вышел вперёд, схватил его за грудки.

– Заткнись уже и объясни всё! Какого хрена ты себя убил?

Чужие глаза Станчика глядели на него слишком знакомо, так, как смотреть мог только один Грач: с презрением и нескрываемой жгучей ненавистью.

– Ты же знаешь, зачем нас воспитала матушка?

Белый выгнул бровь:

– Чтобы убивать людей во славу её госпожи.

Позади стало удивительно тихо. Все застыли, предвкушая нечто особенное. Редко чужакам удавалось быть посвящёнными в дела Воронов.

– И чтобы приносить Морене человеческие посмертки, – кивнул Грач, скривил губы и вдруг сплюнул. – Фу, как во рту мерзко. Есть у кого-нибудь вода?

Ему дали напиться.

– Так что? – поторопил Белый. – Расскажешь, зачем убил себя? И как ты умудрился заключить договоры на матушку и на меня, если уже давно тухнешь тут?

– Я убил себя, чтобы моя душа осталась только мне. Потому что матушка собирается отдать нас Морене, чтобы возродить её.

– Знаю, – кивнул Белый.

– О, так тебе повезло, – усмехнулся Грач. – Я узнал случайно, чародеи из Совиной башни подсказали. Морена жаждет получить человечье обличье. Для этого мы много лет приносим ей человеческие посмертки. Но этого недостаточно. Для завершения обряда ей нужны посмертки четырёх взрослых Воронов: Вороны, Галки, меня и тебя.

У Белого задёргался глаз. Он сжал кулаки, ощущая себя последним дураком. Матушка всё это время обманывала его, всю его проклятую, бесполезную жизнь его растили, только чтобы принести в жертву.

Он хотел проклинать эту старуху и требовать мести. Он хотел кричать и плакать от ярости.

Но вместо этого, обведя взглядом всю толпу, он вдруг сказал:

– А где вы, суки, потеряли Инглайва, мать вашу?

Глава 5

Заперли они, замкнули они

раны кровавыя, кровь горючую.

Заговор от поруба

Щиж

Город на холме мало изменился со дня Костромы, разве что теперь он казался ещё мрачнее и загадочнее. Когда дорога повернула к воротам в Щиж, скренорцы направились в другую сторону.

– Арн решил остановиться на берегу, – объяснила Мельця. – В город заходить не будем. Тем более сегодня Купала.

– Да уж, не стоит, – хмыкнул Змай. – Они, наверное, обрыдались, когда их драгоценный Щур сбежал.

– Так они тебя ради этого и наняли.

– Не совсем, – смутился Змай. – Меня наняли вроде как его успокоить. А я самую малость переборщил и обратил его в бегство…

– Ох, горе моё луковое, – вздохнула Мельця.

Велга косилась в сторону детинца, окружённого потемневшей от времени крепостной стеной. В прошлый раз она мечтала попасть отсюда на север, к своему жениху. На этот раз она бежала от другого жениха, успевшего стать ей законным мужем. Её жизнь менялась так резко и стремительно, что она едва успевала это осознавать.

Велга нырнула чуть в сторону с дороги, чтобы не попасть под копыта лошади, тащившей повозку. В конце обоза, держась ото всех особняком, шёл Грач. Или Станчик? Велга пригляделась к нему, прежде чем заговорить, пытаясь догадаться, с кем на этот раз имела дело.

– Не устал? – спросила она, так и не разобравшись, кто теперь владеет телом шута.

– Не больше остальных, – ответил он с непроницаемым лицом.

– Наверное, ты не привык к долгой дороге, – всё ещё пытаясь понять, с кем говорила, произнесла Велга.

– Ещё бы. Я вообще не уходил от замка дальше городских стен последние лет пять. А теперь, кажется, уже не скоро вернусь. Ты же не собираешься меня отпускать? – насупился он.

– Нет.

– Я вовсе не так уж ценен.

– Ты? Один из самых приближённых к королеве людей и не ценен?

Станчик надул губы.