Дождливая осень

— Э-э нет сотник, договариваются равные по силе противники, а не победители с побеждёнными. В нашем случае я должен буду принять любые условия капитуляции и, навсегда прослыть тем, кто по договору сдал Мегид, лучшую крепость этой марвеллы. — Он отпустил Ликана, вернее оттолкнул его. — Готовь людей сотник. — Ликан одёрнул доспех и прошептал, «а так ты его не сдал, да?»

Три лодки загруженные бойцами под завязку, отвалили от стен крепости через десять минут, а через двенадцать их уже не было видно, предрассветный сумрак и неистовый поток поглотил их.

Глава 7.

Фотий оторвал голову от тюка с сеном, заменяющим подушку и, хотел рывком сесть, но резь в животе дикой болью сковала всё его тело, полностью обездвижив его. Он вцепился взглядом в какую-то незначительную деталь на стропиле, как бы стараясь, глядя на неё, утвердиться в этом мире, и не дать сознанию снова окунуться в чёрный омут липкого беспамятства. С минуту он не мог не то что пошевелиться, даже выдохнуть не получалось, но чем злее становился его взгляд устремлённый к какой-то ржавой скобе на балках, тем больше прояснялось сознание и отступала боль. «Я встану. Врёшь, не для этого я столько вынес, что бы лежать сейчас размазанным плевком чёрт его знает где». Наконец он выдохнул и откинулся на тюк. «Отсутствие боли — уже благо». Вспомнил он слова монаха из храма скорбящих разумом, и уже готов был с ним согласиться, как на ум пришла другая фраза, которую он, будучи ещё совсем сопливым новобранцем, слышал по сто раз на дню от своего сержанта. «Больно падла!? Радуйся, значит ещё жив и можешь драться!». После чего следовал хороший пинок или удар палкой по рёбрам. Фотию даже на секунду показалось, что сейчас он откроет глаза и увидит эту ненавистную рожу, которую в юности так мечтал своротить на бок. Но пронесло. «Рожа», что нависла над ним, когда он таки разлепил глаза, была совсем не лишена привлекательности. Рыжие кудряшки, вздёрнутый носик и хитрющие зелёные глаза, никак не могли принадлежать вечно орущей харе первого наставника. Наверное, лицо Фотия выразило крайнюю степень удивления, потому что ещё секунду назад серьёзная мордашка девушки вдруг осветилась улыбкой.

— Судя по твоему охреневшему виду, ты слегка удивлён. Неужели первый раз в жизни бабу увидел? — Весело спросила она и, сжав в кулаке тряпку, накапала ему в раскрытый рот несколько капель воды. Фотий с трудом сглотнул.

— Ещё. — Просипел он.

— Ага, сейчас. Тебя бро, один единственный глоток может на тот свет отправить. Дырка в животе, это тебе не карт изюму, Баха вообще думал, что ты загнёшься.

— Но тот парень….

— Шкирда что ли? Он тебе, небось ещё и сыном лекаря назвался? — Фотий кивнул. — Коновал его батя был, причём в прямом смысле этого слова. — Девушка тряхнула кудрями и невесело рассмеялась. — Наверно и ободрал тебя как липку? — Фотий шевельнул рукой и закрыл глаза. — Ну конечно не без этого. Да ты не переживай полковник, мы хоть люди и бедные, но честные, твоего добра не тронули. Ты только одно скажи, ним с Бахой стоит клоаки опасаться? А то, знаешь ли, как-то не хочется кишки за собой по полу волочь.

— Нет. — Ответил Фотий.

— Тогда спи болезный, а когда Баха придёт, я тебя разбужу. — Она смочила новую тряпку в глиняной плошке и капнула несколько капель ему в рот. — Это отвар лавеля, резать будут, не проснёшься. — «Успокоила» пронеслось в голове полковника и, он уснул.

Всю дорогу до обоза Сахрар боялся, что их нагонят люди Чирка, и потому погонял лошадей непрестанно. Тэйвар не приходил в себя, его безвольное тело раскачивалось в такт хода лошади и всё время норовило сползти. Сахрар, не сходя с коня, зацепил его ремень за луку седла и в который раз настороженно оглядевшись, продолжил путь. До своих вирр, не больше, но что может сделать тысяча против целой армии? То, что тут целая армия, Сахрар почему-то не сомневался.

Весть о ранении Гема разлетелась со скоростью молнии и, когда он привёз его к обозу, первым, как ни странно, примчался Хамай, мало того, он ещё с собой и лекаря приволок, хотя все знали, что тэйвар и купец, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Тысячник недружелюбно покосился на Хамая, но лекаря к тэйвару допустил, правда, не забыл позвать и своего костоправа.

— Что произошло? — Спросил купец без всякого приказного тона в голосе. Сахрар удивился, он считал, что Хамай немедленно начнёт всё строить под себя и повиноваться не собирался, хотя в будущем это и могло выйти боком, если не сказать хуже.

— Чирок. — Коротко бросил ему Сахрар и отвернулся, ища глазами хоть кого-нибудь из своих сотников.

— Ты не кипятись йёр, — спокойно сказал купец — а расскажи всё толком.

— Напоролись на две сотни повстанцев Чирка уважаемый (надо же было как-то вернуть йёра, чтобы не остаться в долгу) и конечно тэйвар захотел его прикончить.

— Вот так? С сотней против двух?

— Что ты хочешь этим сказать? — Тут же встал в позу тысячник. — Мои лодиниты и не на такое способны. Если бы не сам Чирок…. — Сахрар сжал кулаки.